— О, разошелся! — сказал Рачковский. — Сейчас нас еще и побьет. Вставай уж с пола, суп луковый, раз уж тебя в живых оставили. Жрать, небось, хочешь? Иди, вон там на столе чай на спиртовке, сахар и круассаны. А что это за немец был, который Бинта спас?
— Так я же вам говорил: Шульц его фамилия. — Артемий Иванович с готовностью переместился за стол. — Он из Цюриха. Отменный парень. И меня тоже спас. Только чокнутый немного на терроризме. И вся рожа в шрамах, какая теперь у Бинта будет. Шульц все с идеей носится, что надо в Париже какого-нибудь великого князя завалить. И чем ему русские князья не угодили?! У них своих полно, вот и убивал бы их.
— А ты знаешь, дражайший мой, — сказал Рачковский угрожающе-слащавым тоном, — что два дня назад в Париж приехал великий князь Николай Николаевич-младший? Может твой Шульц не такой уж и чокнутый? Откуда он взялся? Давно он в Женеве вертится?
— Да уж с месяц, если не полтора. При деньгах господин, мне такие нравятся.
— И что же, у него были из Цюриха от кого-нибудь рекомендации?
— Так он же немец! Кто ж его порекомендует! Он вместо рекомендаций всем пива выкатил. И по-русски говорит, только не чисто.
— То есть он всем вам пива выкатил, месяц соблазнял всю женевскую эмиграцию великого князя убить, а мой внутренний агент три рапорта мне за это время прислал, и ни в одном этого Шульца не упомянул?
— Так ведь, Петр Иванович, у нас Люксембург с Куолупайкиненым каждый божий день Государя собираются убивать. Бумаги не напасешься все это описывать. Что ни день, то новый план у них. Иона говорит: щуку в Гатчину пошлем стрихнином нафаршированную, а Юха говорит: нет, корюшку. Я думал, этот Шульц такой же. А он оказался человек практичный, и денег мне на спасение дал, и вот даже француза спас. Господи, как ему морду-то покарябали. Неужто Фанни его так? Вот видите, Петр Иванович, а я на этой Фанни ради дела жениться собирался.
— Ты мне зубы не заговаривай. Агента-то внутреннего у меня теперь нету, мне придется за Шульцем наружное наблюдение устанавливать. Где он живет? Ага, это тебе не известно. Никому, говоришь, не известно? Как дам сейчас по уху! А где и когда его можно встретить? Кто бывает у него дома и кто больше всего идеям его сочувствует?
— Да кто ж его знает, этого Шульца. Он никого домой не приглашал. Идеям его никто не сочувствует, иначе бы я вам сразу написал, а если вас интересует, кто способен сейчас великого князя укокошить, так я вам с первого раза скажу: кроме Лёвы Посудкина во всей Женеве никакого другого дурня на это дело не сыщешь.