— Сволочь, — бормотала она, заливаясь слезами. — Ребенка родил и окочурился, а я здесь одна выживай как знаешь!
Мать смотрела на Любу горящими от ненависти глазами. Кого уж она в этот момент ненавидела — покинувшего ее в беде мужа или Любу, — трудно сказать.
В школе Люба училась плохо. Ей это было неинтересно, и в пятнадцать лет, закончив восьмилетку, вовсе перестала туда ходить.
— Во корова, все сидит да в окно таращится! — бранилась мать. — Хоть бы работу нашла какую-нибудь. Сил моих больше нет все это на себе тащить!
Но пятнадцатилетнюю Любу на работу никуда не брали, и она продолжала сидеть у окна, глядя в одну точку. Что уж она там видела? Какие фантазии будил в ней кудлатый дым? Неизвестно.
Однажды весной, накануне шестнадцатилетия, Люба отправилась в гости к своей однокласснице Вере Коровиной послушать музыку и помечтать вдвоем. Вериных родителей дома не было, они уехали на три дня к родственникам в деревню. Люба с трудом попала в подъезд — перекошенную дверь завалило мокрым снегом. На лестнице пахло мочой и крысиным пометом: привычные запахи, которые Любино обоняние уже давно не замечало. Звонок не работал. Люба забарабанила по подвижным дверным доскам. Ей открыл незнакомый молодой человек с красивым нездешним лицом.
— А где Вера? — смутилась Люба.
— А зачем вам Вера? — улыбнулся парень и, мягко взяв Любу за руку, провел ее в прихожую. — Меня зовут Алексей, — добавил он, оглядывая Любу с головы до ног. — У вас ноги-то, наверно, промокли? Давайте наденем тапочки. — Алексей встал перед Любой на колени, достал разношенные войлочные тапки Вериного отца и стал расстегивать ей сапоги. Люба едва держалась на ногах от счастья. Любовь полыхнула сразу, как пожар, в котором с треском исчезло все ее неказистое прошлое. «Вот оно! — думала она, глядя на склоненную перед ней фигуру незнакомого парня. — Еще минуту назад не было ничего, даже надежды, и вдруг раз — и жизнь переменилась. Оказывается, счастье и искать не надо, само приходит в положенное время».
Алексей снял с Любы шапку, пальто и повел ее в комнату.
— А где же все-таки Вера? — еще раз удивилась Люба.
— Она там, — неопределенно махнул рукой Алексей.
В комнате играла тихая музыка, на столе стояли открытые бутылки, стаканы, закуска. Пахло рыбными консервами.
— Коньяк будешь? — Алексей протянул Любе стакан.
Люба никогда не пробовала крепких напитков. Мало того, она испытывала страх перед этим всемогущим зельем, которое отняло у нее отца и до неузнаваемости изменило мать. Но возразить Алексею не могла.
— Давайте, — Люба взяла стакан и залпом вылила содержимое. У нее перехватило дыхание, в горле нестерпимо жгло, но она, сделав над собой усилие, улыбнулась.