— Давно ли ты стала такой взыскательной? — слегка раздражаясь, спрашивала Света.
— Да у меня в Москве тряпки были, каких тут в жизни не купить!
Света в недоумении смотрела на подругу, вспоминала жалкие лохмотья, которые ей пришлось выкинуть в мусоропровод, и видела, что Марина искренне верит в то, что говорит.
— Боже мой, — вздыхала Марина, разглядывая изящный светильник в витрине. — И этот ужас стоит тысячу марок?! Сколько же тогда может стоить мой абажур?
— Какой абажур? — удивлялась Света.
— Как! Ты не помнишь? У моих родителей висел в столовой.
И Света припоминала, что и вправду в квартире Марининых родителей висел огромный абажур, размером чуть меньше обеденного стола. Было известно, что это произведение искусства изготовлено подпольным способом на кукольной фабрике. Круто изогнутый металлический корпус был обтянут розовым атласом, по поверхности которого располагались аляповатые цветы из той же ткани. Цветы крепились к абажуру при помощи пуговиц, которые имели подозрительное сходство с кукольными глазками. Это глазастое чудовище было предметом гордости семьи Усатовых и единственной вещью, которую Марина взяла с собой в новую квартиру.
— Та-ак, здесь надо подумать, — говорила Марина, закатывая глаза.
— О чем?
— Представляешь, какие бабки заработать можно, если наладить здесь производство таких абажуров?!
— Марин, ты это серьезно?
— Конечно. Я здесь не собираюсь сидеть сложа руки.
Ее голова была полна коммерческих планов. Она намеревалась наводнить страну русскими картинами, матрешками, гармонистами и балалаечниками. Одним словом, показать германцам, что такое настоящая культура.
Свете постепенно становилось ясно, что от той девочки, с которой ее связывала детская дружба, не осталось и следа. Золушка превратилась в самоуверенную, наглую тетку, которую Светлана стеснялась и не любила. И только в минуты слабости, такие, как сейчас, когда в другой комнате лежал полуживой Федя, а Марина казалась абсолютно беспомощной, опять вспыхивало теплое, почти родственное чувство.
Прошло три года. Светлана жила спокойно, полусонно даже. Она чувствовала, как инертность берет верх над ее веселой энергичной натурой, и осознавала, что нужно что-то предпринять. Но убаюкивающая однообразность существования имела поистине колдовское воздействие. И Света продолжала сидеть, как Илья Муромец, в ожидании, что вот-вот кто-то придет и позовет ее на подвиги ратные. Но время шло, и ничего не менялось. Светлана жила бы так и дальше, если бы ее не вывела из оцепенения бурная деятельность, которую развернула подруга. За эти три года Марина выучила язык, говорила плохо, но бойко, не стесняясь. Перепробовав различные виды бизнеса, который в основном заключался в купле-продаже некачественных товаров, и переругавшись на этой почве со всеми, с кем имела дело, она пришла к выводу, что люди, обманутые ею, просто не умеют быть благодарными. Сделав такое заключение, Марина перешла от торговли прямиком к культуре. И тут началось нечто странное.