— Горя ты не знаешь, — улыбнулся Иван, — поэтому устаешь от счастья.
— А ты знаешь?
— Я — нет, но у меня не получаются самые простые вещи.
— Какие?
— Ну, например, семья. Вот, скажете, проблема! Большого ума вроде бы не надо. А я, когда смотрю, как моя соседка Варька своего мужа, пьяного, перепачканного черт знает в чем, в квартиру затаскивает, а там вместе с детьми раздевает папочку, — ей-богу, завидую. Вот даже он, свинья свиньей, — а все кому-то нужен! Кто-то его любит, кто-то жалеет.
— А ты, что же, так никому и не нужен? — усомнилась Света.
— Я многим нужен, но возиться со мной никто не станет, и любить меня, как Варька своего алкоголика, никто не будет.
— Почему? Откуда такие мысли?
— Да потому, что так оно и есть. Я не даю никому привязаться к себе по-настоящему. Как только чувствую, что обо мне начинают заботиться — суп варить или, не дай бог, стирать-убирать, так у меня от скуки волосы дыбом встают. Ничто на свете не может заставить меня поцеловать женщину, которая выстирала мои носки.
Света засмеялась.
— Здесь не смеяться, а плакать нужно, — улыбнулся Иван. — Мне скоро сорок, а живу, как тинейджер.
— Вам просто нужно найти женщину с домработницей. Каждый будет занят своим делом — жена целуется, домработница стирает носки — и все довольны.
— Нет, нет, только не это! — шутливо испугался Иван. — Те, которые с домработницами, капризные, а я этого терпеть не могу, — и тут же серьезно добавил: — Мне бы такую, как ты… — Его лицо было так близко, что Света чувствовала его дыхание. — Тебя я даже без домработницы бы терпел. У меня такой женщины никогда не было…
— Какой? — прошептала Света, с трудом превозмогая желание дотронуться до его щеки губами.
— Такой, без недостатков. Вообще-то один недостаток у тебя есть…
Стряхнув с себя наваждение, Света изумленно приподняла бровь.
— Ты не моя, — печально произнес Иван и, тяжело вздохнув, откинулся на спинку кресла.
В этот момент в железном брюхе самолета что-то грохнуло.
— Шасси! — догадалась Света. — Прилетели! — Она смотрела испуганно, как растерявшийся ребенок, из рук которого вытягивают любимую игрушку.
По проходу поплыла стюардесса, оглядывая пассажиров с казенной улыбкой на лице. Убедившись, что в маленьком салоне бизнес-класса все в порядке, она исчезла за серой занавесочкой.
Света посмотрела в окно.
— Москва… — сказала она с тоской. Под самолетом открылись белые поля. — Как же я соскучилась по снегу!
Она повернулась к Ивану, физически ощутив на себе тяжелый взгляд.
— Интересно, если бы мы с тобой летели до Марса, нам бы хватило времени? — Он взял ее лицо в ладони и стал рассматривать так, как будто хотел и не мог поверить, что это не мираж. Света слегка отшатнулась и тут же почувствовала на губах поцелуй — требовательный и нежный. И в этом поцелуе растворилось все без остатка — и Германия с ее хмурыми жителями, и Даниель с непробиваемой душой, и Марина со всеми ее мерзостями. И даже Маша — пусть на мгновение — тоже перестала существовать.