Мгновение этой гробовой тишины тянулось, казалось, целую вечность. Посетители в трактире притихли, затаили дыхание и постарались стать как можно незаметнее, чтобы обозленный Алый ни на миг не заподозрил, что они что-либо слышали. Приятели забияки поспешно закрыли рты и отодвинулись. С соседних столом тоже послышался скрип торопливо отодвигаемых скамей и табуретов. Одинокая муха у окна истерично жужжала, требуя отпустить ее на волю.
А потом Раэрн сделал неуловимое движение, которого большая часть посетителей даже не заметила. Один только Бер, нахмурившись, метнул в сторону пьяного дурака острый взгляд, да Ас, подавив зевок, негромко обронил:
– Раэрн, нет.
Адароновый клинок, с тихим шелестом покинувший ножны и быстрее молнии скользнувший к горлу мужика, послушно остановился. Причем сам мужик заметил это только тогда, когда все уже закончилось, а острие недвусмысленно уперлось ему в кадык. Правда, нажало несильно – только капелька крови скатилась по лезвию. Но и это дошло до него лишь спустя пару томительных синов, когда Раэрн неохотно отвел меч и с поклоном повернулся.
– Господин?
– Пусть живет, – коротко обозначил свое отношение к происходящему Ас, и Алый все с тем же поклоном убрал оружие в ножны.
– Я сам разберусь, – зловеще пообещал Бер и чуть прищурил глаза.
Мужик был массивным, широкоплечим, пузатым, так что за ним никто не увидел, как из темноты сверкнули два зеленых огонька, выстрелив оттуда едва заметными лучиками и отразившись от зрачков неожиданно задрожавшего мужика. Затем по залу пронесся невидимый вихрь, а вместе с ним пришло непонятное ощущение сильной тревоги, постепенно перерастающее в дикий ужас, вызванный непонятно чем и вызывающий острое желание сбежать отсюда поскорее. При этом ноги отчего-то сами собой примерзли к полу. Сердце стучало гулко и неровно. Кожа покрылась холодными каплями липкого пота. А где-то внутри зародилась и постепенно набирала обороты необъяснимая паника.
Какое-то время в этой угнетающей тишине мужик просто стоял, не сводя глаз со смутно виднеющегося лица Бера и мелко вздрагивая всем телом. Потом задрожал явственнее, сильнее. Потом у него затряслись губы. Руки. Коленки. На Раэрна резко пахнуло по́том. Наконец мужик тихо всхлипнул и попытался отшатнуться, побелев как полотно и, кажется, моментально протрезвев.
А потом где-то на кухне громко хлопнули ставни, и скопившееся напряжение внезапно прорвалось наружу самым настоящим всхлипом ужаса и неожиданным конфузом, при виде которого Раэрн брезгливо поджал губы.
– Фу, – недовольно сморщился Гор, когда по трактиру поплыл мерзкий запашок. – Бер, это уже выходит за рамки.