Он помолчал какое-то время, погрузившись в воспоминания о том, что считал самым страстным и необычным приключением в своей рутинной жизни до тех пор, пока не встретил Индиго и не понял, что такое настоящая страсть.
— И что случилось потом? — мягко поинтересовалась девушка.
Жюльен вздохнул:
— Мы слишком быстро решили пожениться. — Он снова сделал глубокий вдох, медленно выдохнул. — Тогда я считал, что поступаю правильно, но на деле совершил огромную ошибку.
— Что ты имеешь в виду под «поступаю правильно»?
По ее тону Жюльен сразу понял, что она сделала верные выводы.
Он повернулся к ней с невеселой улыбкой.
— Oui, она была беременна.
Индиго не отвела взгляд. Жюльен увидел, как ее горло нервно дернулось, она с трудом сглотнула.
— А. Ясно. Что ж, ты поступил как честный человек.
— Да, мой отец бросил мать, когда она забеременела, и ей пришлось пройти через многое в поисках денег и поддержки, чтобы достойно вырастить меня. Ей пришлось очень нелегко. Я не хотел, чтобы Селина страдала так же, хотел быть рядом с моим ребенком. Я много лет работал, чтобы обрести успех, поэтому вполне мог содержать семью, если бы она у меня появилась. Все получилось неожиданно и внезапно, но я подумал — и что с того? Это мой ребенок, я готов жениться на этой женщине, чтобы мы могли жить все вместе.
— Так у тебя есть ребенок? — тихо удивилась Индиго.
Жюльен покачал головой и отвел взгляд, уставившись на печатную копию картины «Маки» Моне, висевшую на стене. Яркие цвета странным образом успокоили его и придали сил.
— Non. Мы потеряли ребенка через несколько недель после свадьбы.
Жюльен снова взглянул на Индиго. У нее на лице были написаны такая боль и сострадание, что у него все перевернулось в душе.
— О боже, Жюльен, мне так жаль это слышать.
Он кивнул, принимая сочувствие.
— Но наши отношения разрушились не только из-за выкидыша. У меня возникло ощущение, что, едва мы поженились, Селина отказалась от своей индивидуальности, будто ей больше не к чему было стремиться, нечего достигать. Она сразу написала заявление об увольнении, и я стал ее миром. Такое отношение душило меня. Она требовала моего безраздельного внимания, я пытался дать ей все, что было в моих силах. Она могла звонить мне по десять — двадцать раз на дню или приехать в разгар важных совещаний и устроить истерику, если у меня не было времени поговорить с ней.
— А это было до выкидыша или после? — уточнила Индиго.
— До. После стало еще хуже.
Индиго ничего не сказала, только кивнула, словно поняла, что он имел в виду.
— Потом, когда мы потеряли ребенка, Селина начала требовать, чтобы я вообще не выходил из дома. Стала одержима желанием забеременеть вновь, дошло до того, что секс уже не приносил ни малейшего удовольствия, а я превратился для нее в машину по производству детишек. Она злилась на меня, если я говорил, что слишком устал или не в настроении. Когда я предложил немного подождать, прежде чем продолжить попытки завести ребенка, дать нам обоим время прийти в себя, она на меня разозлилась. Очень разозлилась.