— А еще он меня бил.
Куину снова потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.
— Что ты сказала?
— Тоби любил подкреплять слова руками.
— Так Картер действительно тебя бил? — Куин взревел так громко, что Кэл невольно вздрогнула.
— Все было не так уж плохо. — Положив руку Куину на плечо, она попыталась успокоить явно впадавшего в бешенство друга. — Иногда отвешивал мне пощечины, но чаще ограничивался словами…
— Не смей его защищать! Он осмелился поднять на тебя руку, и ему нет оправданий!
— А я никого и не защищаю, просто пытаюсь объяснить.
— Когда он первый раз тебя ударил?
Черт, ну зачем он спрашивает?
— Примерно через полгода после свадьбы.
— И после этого ты прожила с ним еще год? Но почему? Я не понимаю!
— Потому что к тому времени от моей уверенности в себе не осталось и следа. Он сказал, что, если я уйду, уничтожит и меня, и отца.
— И ты поверила? Да ладно тебе, Рыжая, не могла же ты купиться на этот бред!
Обвив колени еще крепче, Кэл постаралась успокоиться.
— Раньше я тоже осуждала женщин, что позволяют плохо с собой обращаться. На пьедестале было хорошо, но Тоби сбил меня с него первой же пощечиной.
Тихий ответ явно подействовал, и ярость Куина сразу потухла, а сам он вновь уселся на диван.
Осторожно взяв Кэл за руку, он сплел с ней пальцы.
— Так объясни. Почему ты с ним осталась? Я не понимаю, почему ты не ушла сразу же, как он поднял на тебя руку. Ты же привыкла совсем к другому!
На нее вновь накатило чувство стыда.
— Я убедила себя, что не хочу, чтобы моя грандиозная и невероятно дорогая свадьба оказалась пустой тратой сил и денег. Сама знаю, глупая отговорка. А еще я не хотела признавать, что настолько ошиблась. Гордость и упрямство еще никто не отменял.
— Кэл…
— Больше всего же мне не хотелось выглядеть идиоткой.
— А ты хотя бы иногда думала от него уйти?
— Да. За день до катастрофы я объявила, что подаю на развод. Разразился грандиозный скандал, и Тоби обещал меня уничтожить. Уничтожить моего отца. А потом ударил меня по ребрам. Очень сильно.
Она ясно видела, как в Куине снова вскипает ярость.
— Сломал три ребра. После похорон писали, что я была слишком потрясена, чтобы плакать, что мое горе слишком глубоко, чтобы найти такой простой выход. А я всю церемонию думала лишь о том, что он больше никогда не сумеет причинить мне боли. Что мне не придется проходить сквозь отвратительный развод и унижаться. Вообще чувствовала себя так, словно меня вдруг выпустили из тюрьмы. Я была не права?
— Только не в моих глазах. — Он легонько сжал ей руку. — Ты всегда могла позвонить мне. Я обязательно бы помог.