— Такая красивая. — Он произнес это тихо, голос звучал низко, глухо.
Тилли покрылась гусиной кожей. И тут Блейк опустил голову и облизал соски. Теперь один за другим закололи позвонки. Кто мог подумать, что в сосках столько нервных окончаний?
Она услыхала жалобное, просящее похныкиванье и поняла, что этот звук исходит от нее. Блейк покусывал ей сосок, ласково и осторожно, и от удовольствия у нее зашевелились волосы. Потом язык оказался под грудью, облизывая нежную кожу. Ощущения были настолько острыми, настолько восхитительными, что все тело у нее дрожало. Желание разрывало ее, сжимало, впивалось сладкой болью. Каждое его прикосновение ртом, руками разжигало огонь.
Блейк осыпал поцелуями ей грудь, пупок, осторожным движением снял трусы. Тилли замерла, напряглась, но он, успокаивая, положил ладонь ей на живот и поглаживал, словно укрощал капризную лошадку.
— Не бойся. Я не сделаю тебе больно.
Тилли медленно выдохнула и заставила себя расслабиться, вытянувшись на матрасе. Он гладил ее осторожно, кончиками пальцев, как бы проверяя, откликается ее тело или нет, что ей приятно, а что не очень. Да она и сама бы ему сказала, если бы не утратила дар речи. Все, на что она способна, — это прерывисто дышать, когда каждый нерв вспыхивает, будто спичка зажигается. Рот Блейка начал медленно касаться всего ее тела языком и губами. Он словно раскрывал бутон, а она… она позволяла ему это делать, привыкая к нему, к его дыханию у себя на коже.
Ощущения нахлынули сильной волной, и все ее мышцы сложились в одну‑единственную чувствительную точку внутри. Напряжение было даже в ступнях ног. Это похоже на приближение страшного урагана. Вот‑вот он захватит ее, и она боится, что с ней будет, как это будет и сможет ли она противостоять натиску стихии.
— Тилли, расслабься, — сказал Блейк. — Не бойся.
— Я… я не могу. — Она закрыла лицо рукой — ей сделалось стыдно от того, какой неуклюжей она выглядит.
Блейк мягко отвел ее руку и слегка сжал.
— У тебя все получается. Трудно ожидать удовольствия в первый раз. Но ничего неприятного не будет — обещаю. Ты всего лишь впусти в себя наслаждение. Дай наслаждению завладеть тобой, не сопротивляйся.
Тилли закрыла глаза, отдавшись ласкам. Он словно читал ее тело губами, языком. Никуда было не деться от приливов наслаждения, которые обволакивали Тилли изнутри и снаружи, закрутили ее в водовороте, где исчезали мысли, а тело было в плену ранее не испытанных удивительных ощущений, которые каскадом струились по телу.
У Тилли словно не было ни рук, ни ног, и костей в теле не осталось — она вся размякла, растаяла.