— Значит, когда произошел взрыв, вас не было в автомобиле?
— Да. Извините, конечно, за интимные подробности, но в какой-то момент мне жутко захотелось в туалет. Поблизости не оказалось приличных кустов, вот я и забрела далеко от машины.
Мономах устало потер виски и только сейчас понял, отчего у него путаются все мысли. Страшно болела голова, перед глазами мелькали красные круги, а веки налились свинцовой тяжестью. Он чувствовал себя отвратительно, словно после жуткого перепоя. Впрочем, это было неудивительно — прошлой ночью Толоконников спал всего три часа, а сегодня вообще не сомкнул глаз. Организм настоятельно требовал отдыха, но интуиция подсказывала, что расслабляться еще очень и очень рано. Тем не менее, хорошенько поразмыслив, Мономах решил, что и ему, и Дардыкину, и уж конечно Юлии просто необходимо немного поспать. Именно поэтому он скомандовал с присущей ему безапелляционностью:
— Так, на сегодня все воспоминания окончены! Встречаемся в этой комнате через три часа. То есть, в восемь ноль-ноль. Юлия устраивается в моей спальне, Леха здесь, на диване. И не забудьте завести будильник!
Дардыкин попытался слабо протестовать, но встретившись с суровым взглядом Мономаха, заткнулся. Не раздеваясь, бухнулся на подушки дивана и мгновенно заснул. Свиридова, ни слова не говоря, встала и вышла из гостиной. Через минуту Мономах услышал, как в ванной зажурчала вода. Спустя еще минуту хлопнула дверь, ведущая в соседнюю комнату. Когда заскрипели пружины кровати, Толоконников понял, что и Юлия послушно исполнила его распоряжение.
Мономах нажал одну из кнопок, и спинка кресла мгновенно откинулась назад.
Заснул он почти сразу. Последним, что успело промелькнуть в его сознании, было ощущение одиночества и неудовлетворенности.
Мономах открыл глаза и мгновенно стряхнул остатки сна. Посмотрел на часы и с удовлетворением заметил, что маленькая стрелка еще не пересекла цифру восемь. Значит, что-то разбудило его, он только не знал что. Вряд ли это был какой-то шум извне. Скорее всего, сон нарушила острая и ослепительная мысль, которая исчезла, как только Мономах открыл глаза.
«Вот так всегда, — почти равнодушно подумал он. — Самые лучшие идеи быстро забываются. Не успеешь схватить ее за хвост, как она тут же исчезает, превращается в мыльный пузырь…»
Осторожно, стараясь не разбудить Дардыкина, Мономах направил коляску в коридор. В ванной комнате он умылся, смочил затылок холодной водой и вдруг почувствовал, что мысли обрели прежнюю четкость. Он вспомнил, что заставило его проснуться так рано. Вспомнил и немного удивился.