– Довольно эгоистично с твоей стороны, – говорю я, – дуться из-за этого, пока Байетт пропадает бог знает где и проходит через бог знает что.
– Я не дуюсь. – Она дергает плечами. – Просто это правда. Вот и все.
Мне не стоило брать ее с собой. Я должна была догадаться, что она не поймет.
– Тогда почему ты здесь? – огрызаюсь я. Остатки стен сдвигаются вокруг нас, береза угрожающе нависает над головой, инициалы Байетт поблескивают от крови. – Зачем ты вообще пошла?
Риз молчит, но я все равно слышу. Все в ней – тоска в глазах, напряженно сжатые губы – кричит:
– Из-за тебя, Гетти.
Это уж слишком. Я даже не могу сказать, что не просила об этом, потому что это неправда: я просила, я уговаривала. Я делаю это ради Байетт, а Риз делает это ради меня.
Вот дерьмо.
– Мне нужно проветриться, – говорю я.
Нетвердым шагом я выхожу из дома в маленький двор. Под ногами хрустят стебельки ракстерских ирисов, и я вспоминаю о расставленных по школе вазах с цветами, лепестки которых, осыпаясь, чернели, и о букете сухоцветов, пристроившемся на каминной полке Харкеров среди фотографий. В первый наш визит Риз рассказала, что это свадебный букет ее родителей. Даже когда мать ушла и они убрали все фотографии, букет остался.
Неужели для нее это было настолько очевидно? Что сначала были мы с Байетт, а уже потом она? Как бы отчаянно я ни желала стать ближе к Риз, это не меняло того, что каждое утро за завтраком меня ждала Байетт. Байетт подстригала мне волосы, Байетт показала, с какой стороны мне лучше делать пробор. Байетт вставила в мое тело кости.
Я опускаюсь на крыльцо, складываю онемевшие ладони у рта и пытаюсь согреть их дыханием. Байетт – вот все, что сейчас имеет значение. Только она. Скоро люди на том конце рации приедут за Моной. Там, куда они ее заберут, будет и Байетт. И я найду способ туда попасть.
Я ставлю на Кэмп-Нэш, где расквартированы флот и ЦКЗ. От мысли, что Байетт находится за пределами Ракстера, внутри что-то сжимается. Я не знаю, какая она вне острова. Максимум, что я могу припомнить, – тот день на пароме, когда я впервые ее увидела: позади нее океан, на горизонте – Ракстер, и ее волосы развеваются на ветру. Будет ли она по-прежнему моей Байетт, когда мы встретимся на материке?
Из дома доносится какой-то звук. Я вскакиваю на ноги, хватаю дробовик. Кто-то разговаривает, и это не Риз.
Я несусь в дом. Никого, кроме нас.
– Ты это слышала? – спрашивает Риз, и я киваю.
– Может, Уэлч возвращается? Или кто-то из Кэмп-Нэша?
– Голос был другой, – говорит она. – Знакомый. Я не знаю.
– Смотри. – Я указываю через провал в стене на деревья. Кто-то движется в нашу сторону. Это мужчина.