– Гетти?
Риз подходит и кладет руку мне на спину. Я закрываю глаз. Меня трясет от облегчения; если я встану, думаю, ноги меня не удержат.
– Это Мона, – говорю я. Конечно, мне ее жаль, но я не могу – не хочу – сдержать улыбки.
– Черт, – говорит Риз. – Тогда где Байетт?
Она садится рядом со мной и начинает застегивать мешок. Но я не смотрю, как скрывается под пластиком отекшее лицо Моны. Я смотрю на другое. Место на стволе березы, которое привлекло внимание Уэлч.
Я встаю и перешагиваю через тело Моны. От ствола отделяются завитки коры, а свет от сигнальной шашки отбрасывает причудливые длинные тени, но мне удается разглядеть нацарапанные нетвердой рукой буквы. БУ. Байетт Уинзор.
– Она была здесь, – говорю я. И это лучшее чувство на свете, упоительное, сладостное облегчение. – Смотри, она была здесь, и она была жива.
Я жду, когда Риз скажет мне, что я ошибаюсь, и напомнит, как бывает обычно, но она этого не делает. Она просто опускает подбородок мне на плечо, и наши щеки соприкасаются. Кора березы гладкая, и мои пальцы оставляют на ней кровавые полосы: серебряная рука Риз проткнула кожу насквозь.
– Как думаешь, она скучает по нам? – говорю я. Я мечтаю о том дне, когда Байетт скажет, что хотела вернуться домой так же, как я хотела ее найти.
Пауза, а потом Риз отстраняется и отступает в тень. Я поворачиваюсь к ней. «Конечно, она скучает» – все, что ей нужно сказать. Но она только смотрит на меня и молчит.
Я вскидываю брови.
– Что?
В свете ракеты я вижу, как изгибаются в улыбке ее губы.
– Тебе ведь на самом деле не нужен ответ.
– Нет, подожди. – Может, я давлю на нее. Но я не могу вынести, как она смотрит на меня – так, словно знает то, чего не знаю я. – Скажи.
– Просто… думаю, мы с тобой знаем разных Байетт, – говорит Риз и засовывает руки в карманы. – Потому что я сомневаюсь, чтобы она хоть когда-нибудь по кому-то скучала.
– Мы ее лучшие подруги, Риз. – Я смаргиваю неожиданные слезы и чувствую, как они застывают на ресницах. Она ошибается. Ради чего все это, если Байетт не хочет к нам возвращаться? – Ее лучшие подруги. Неужели ты думаешь, что это для нее ничего не значит?
– Ну… – В ее голосе появляется какая-то резкость. Предупреждение. – Давай не будем притворяться. Сперва вас было двое, а уже потом появилась я, и это нормально. Потому что с людьми всегда сложно и так бывает. Но давай не будем притворяться.
Внутри меня загустевает стыд, потому что она права, и я с отвращением понимаю, что горжусь этим – горжусь тем, что стала для Байетт гораздо ближе, чем она. Но я никогда ей этого не скажу.