«Если бы ты знала, как ты близка к истине, — тоскливо подумал он. — Если бы ты только знала!..»
— Голос как голос, — он прокашлялся. — Я мигом. А ты пока нарежь хлеб.
Он положил перочинный нож на край стола и поспешно вышел из комнаты.
Дежурной на месте не оказалось. Он закурил и встал у темного, запотевшего окна, за которым смутно угадывались уличные огни. «Чего ты, собственно, от нее хочешь? — подумал он с неожиданным ожесточением. — Любит, не любит! Идиотская блажь! Что ты о ней знаешь? Что она о тебе? Ты-то сам ее любишь?»
Он поискал, куда бросить окурок. Пепельница — штампованная с погнутыми краями жестянка — стояла на столике дежурной. Он ткнул в нее окурок и вздрогнул от резкого телефонного звонка. Звонок повторился. Коридор был виден из конца в конец, пустынный и длинный. Дежурная не показывалась, и он снял трубку.
— Гостиница? — Голос был мужской, глубокий, с бархатистыми оттенками. — Из Ашхабада звонят. Попросите к телефону Дадабекову из сорок девятого.
Подошла дежурная, полная, миловидная женщина. Вопросительно глянула чуть заспанными глазами.
— Передаю дежурной, — он протянул ей трубку. — Из сорок девятого кого-то просят.
Женщина взяла трубку.
— Минуточку, — она прикрыла мембрану ладонью. — Вы меня ждете?
— Я из шестнадцатого. Ребята ужин в холодильнике оставили.
— Ага. — Она достала ключ из кармана халата. — Сами откроете, ладно? Здесь, в служебке. — И опять в трубку: — Слушаю вас. Там двое, в сорок девятом. Фамилию скажите. Как? Не кладите трубку.
Ветчина была аккуратно упакована в целлофан, бутылки с пивом почему-то в полиэтиленовом пакете.
Он захлопнул холодильник, запер дверь и положил ключ на стол. Вернулась дежурная.
— Слушаете? Нету ее, вышла. Что передать? Муж звонил? Передам, не беспокойтесь. Пусть утром позвонит? Хорошо. До свидания.
— Спасибо, — он кивнул на пакет.
— Ужинайте на здоровье, — улыбнулась дежурная. — Записать, пока не забыла. Фамилия какая-то чудная… Додо… Вот и позабыла.
— Дадабекова, — подсказал он и вдруг почувствовал, как пропасть разверзлась у него под ногами…
— Точно, — обрадовалась женщина, доставая из ящика стола бумагу и карандаш. — Додабекова и есть.
Он машинально смотрел, как карандаш в ее руке крупными буквами выводит:
«Додабековой позвонить утром в Ашхабад».
— Да… — произнес он вполголоса.
— Что? — переспросила дежурная.
— Дадабекова, — повторил он, делая ударение на первом слоге. — Вторая буква «а».
— Какая разница? — Женщина зевнула, прикрывая рот ладонью. — Придет, скажу, чтобы позвонила, и вся грамматика.