Сигарета догорела до фильтра, обожгла пальцы. Он выдвинул пепельницу из подлокотника, загасил окурок и снова откинулся на спинку кресла.
…Он исколесил ее вдоль и поперек, эту удивительную землю, жадно впитывая в себя все, что встречалось на пути, и накатанные колеи проторенных дорог были не по нему. Уже окончательно решив стать журналистом, он ушел с бригадой газосварщиков на строительство первой очереди магистрального газопровода Средняя Азия — Центр, исходил с геологоразведочной партией Каракумы, побывал на Мангышлаке, зимовал с чабанами в Кызылкумах, провел полевой сезон с археологической экспедицией на раскопках Топрак-Калы. На Устюрте среди опаленных солнцем камней его влекли к себе могильники казахских родов адай и табын. На ощетинившемся лесом вздыбленных деревянных лестниц туркменском кладбище Исмамут-ата он бродил по сырым, и затхлым переходам вросшей глубоко в землю мечети, пытаясь постичь образ мыслей родовых вождей, собравшихся здесь три четверти века назад, чтобы поднять кочевых туркмен на войну против хивинского хана.
Еще не задумываясь о том, что когда-нибудь всерьез возьмется за перо, он инстинктивно стремился увидеть, прочувствовать, пережить, запечатлеть в памяти, как можно больше. Его заносило из стороны в сторону, и земля под ногами раскачивалась, словно палуба несущегося по бурному морю корабля.
Увлекающийся по натуре, он влюблялся и разочаровывался, обретал и терял друзей, наживал врагов, был категоричен в суждениях, верил в свою правоту и постоянно в ней сомневался. И еще он самозабвенно любил спорт. Бокс, штанга, легкая атлетика, плавание наложили свой отпечаток на его внешность: он был высок, строен, широкоплеч, легко переплывал Амударью в половодье, завоевывал призы на республиканских соревнованиях, сам того не подозревая, был кумиром ургенчских мальчишек и не только их: четверть века спустя бывшая одноклассница, успевшая к этому времени обзавестись внуком, призналась ему в приливе откровения:
— Ты плавал, как Тарзан, а сложен был еще красивее. Мы все были от тебя без ума. А ты смотрел поверх нас. И обижаться на тебя было бессмысленно — просто ты жил чем-то другим…
Он мысленно улыбнулся. Не так уж и далека была от истины эта сохранившая воспоминания юности бабушка.
Ему захотелось курить, он пошарил в кармане, но вспомнил, что отдал сигареты, и посмотрел в ее сторону. Она сидела, по-прежнему отвернувшись к иллюминатору, и было в ее позе что-то от каменной неподвижности статуи. Голубая пачка «ТУ-134» и спички покоились у нее на коленях. Он уже потянулся было за сигаретами, но передумал и опустил руку на подлокотник.