Иван Алексеевич оставался одним из немногих, у кого хватало силы воли и упрямства сохранять здравомыслие и верность принципам в творящемся вокруг бедламе. Он жил на даче, возделывал огород, собирал грибы, ездил на старенькой, трескучей, чиненой-перечиненой «Яве», ловил рыбу (удочкой и спиннингом, а не донками и сетями, как это нынче стало модно) и долгими вечерами читал взятые в библиотеке детективные боевики. Авторы писали эту белиберду быстрее, чем Иван Алексеевич успевал ее прочитывать, и это была, пожалуй, единственная примета времени, которая его целиком и полностью устраивала. Отождествляя себя с непобедимыми героями, Твердохлебов начинал чувствовать что-то вроде надежды — а может, мир все-таки состоит не только из одного дерьма? А вдруг он не один, вдруг такие люди действительно существуют? Ведь были же они рядом с ним в Афгане, ведь не все же погибли, умерли, покончили с собой, продались за грязные буржуйские деньги!..
Хотя как знать. Даже Серега Сухов незадолго до смерти стал почти таким же, как все, а кое в чем, пожалуй, и хуже. Уж как Иван Алексеевич его просил, как уговаривал остановиться, пока не поздно! Даже приказывать пытался, но времена давно переменились, и авторитет боевого командира, по всему видать, превратился для сержанта Сухова в пустой звук. Для него были важнее другие авторитеты — зеленые, с портретами американских президентов. И результат, как водится, не заставил себя долго ждать. Эх, боец, боец! Где ты сейчас, каково тебе там?
Иван Алексеевич поднял голову и сквозь ажурный полог сосновых ветвей посмотрел в безоблачное голубое небо, словно и впрямь рассчитывая встретиться взглядом со своим взводным сержантом Сергеем Суховым. Увы, даже если «товарищ Сухов» в данный момент взирал на бывшего майора Твердохлебова из заоблачных высот, Иван Алексеевич этого не заметил, что, по его мнению, служило лишним подтверждением его полной вменяемости: если б он был не в себе, так сейчас непременно увидел бы среди небесной голубизны знакомое смешливое лицо на фоне широких белых крыльев…
— С небес слетает он, как ангел, зато дерется он, как черт, — пробормотал Иван Алексеевич старую присказку про десантника и, тяжело вздохнув, тронулся в обратный путь.
По дороге он опять обдумывал идею окончательно переселиться в лес, которая казалась ему все более заманчивой. Времени до осенних дождей и холодов было еще хоть отбавляй, что позволяло наладить какой-никакой, пусть самый спартанский, быт и сделать запасы на зиму. А что? Ведь это ж подумать только, что бывает такое блаженство: на многие километры кругом только деревья, птицы, лесное зверье и ни одной, ну, ни единой человеческой рожи!