Туча приползла откуда-то с юго-запада и добрых полдня угрожающе маячила в отдалении, незаметно для глаза надвигаясь, разрастаясь вширь и приобретая все более зловещую темно-фиолетовую окраску. Пока она была далеко, на нее мало кто обращал внимание — заслоненная домами и крышами, почти неразличимо сливающаяся с повисшим над центральными магистралями сизым маревом выхлопных газов, туча не бросалась в глаза. Лишь изредка истомленный жарой, облитый семью потами, одуревший от рева тысяч перегретых двигателей и бензинового перегара, находящийся на грани нервного срыва водитель, застрявший в пробке где-нибудь на Кутузовском, вперив мученический взгляд в далекий светофор, замечал, что фоном этому светофору служит не голубовато-сизая мутная дымка, заменяющая москвичам дневное небо, а наливающаяся угрожающей чернотой стена. Прохлада, которую обещал надвигающийся ливень, мимолетно радовала; перспектива гнать забрызганную грязью машину на мойку уже не так огорчала да и вообще забывалась, когда наступало время продвинуться вперед на метр-другой, осторожно отпустив педаль сцепления.
А туча не спешила. Она была полна нерастраченных сил и самых серьезных намерений, и ей было решительно некуда торопиться. Размерами своими она значительно превосходила даже тот гигантский город, на который сейчас наползала и который, как всегда, старательно делал вид, будто ему нет никакого дела до погодных аномалий. Туча и впрямь была равнодушна к тому, куда именно упадет любая из миллиардов исторгнутых ею капель; ей было решительно все равно, поливать водой президента со всей его охраной, роющегося в помойке бомжа или невзрачного, неброско одетого человека в темной спортивной куртке, который, взобравшись на крышу, занял огневую позицию за вентиляционной трубой.
В руках у него была не слишком современная, но проверенная и надежная снайперская винтовка системы Драгунова с мощным оптическим прицелом и длинным глушителем заводского производства, на носу поблескивали солнцезащитные очки в пластмассовой оправе, которая вышла из моды года два, а то и три назад. Вылинявшее кепи старого армейского образца было низко надвинуто на лоб, так что оставалось только гадать, лыс стрелок, лохмат или щеголяет модельной прической. Видневшиеся из-под кепи темные волосы были обильно сбрызнуты сединой, загорелое скуластое лицо было открытым и располагающим; на левом плече, надежно скрытая рукавом спортивной куртки, синела татуировка, в которой, помимо раскрытых парашютов, распахнутых крыльев и скрещенных автоматов Калашникова, можно было без труда разглядеть затейливо переплетенные надписи «ДРА» и «ДШБ».
