— Что так? — с деланым интересом спросил Федор Филиппович. — Думаешь, он знает, что такое угрызения совести?
— Ха, совесть! — воскликнул Неверов. — При чем тут какая-то совесть? Угрызать его будет не совесть, а муж убитой. Его зовут Андрей Кузин, и он, чтоб вы знали, адвокат — преуспевающий, с деньгами и связями, с обширной клиентурой, которая на него чуть ли не молится, а главное, очень грамотный.
— У-у-у, — протянул генерал, на этот раз совершенно искренне. — Да-а… Вот это незадача! Не ситуация, а страшный сон российского мента. Свидетелей, как я понимаю, толпа, и все будут просто счастливы дать показания против родного столичного ОМОНа. Как говорится, отольются кошке мышкины слезки. М-да… Жалко дурака. Ей-богу, лучше б ты его пристрелил. Того, что его ждет, злейшему врагу не пожелаешь.
— Дураков надо не отстреливать, а учить, — возразил Неверов. — Иначе получится, как в песне. Помните, была такая — «Битва с дураками»?
— Не помню, — признался Федор Филиппович.
— Ну как же! «Друзьям раздайте по ружью, ведь храбрецы средь них найдутся, друзьям раздайте по ружью, и дураки переведутся»…
— Ну? И какова мораль сей басни?
Неверов ухмыльнулся и торжественно продекламировал:
— Когда последний враг упал, труба победу прокричала. И в этот миг я осознал, насколько нас осталось мало…
— Да, — уклончиво промолвил генерал, — глубокая мысль. В самом деле, дурак — понятие растяжимое. Так можно всех перестрелять… Вот не знал, что ты увлекаешься подобной музыкой. Мне казалось, что твой конек — классика.
— Знать — не значит увлекаться, — возразил Неверов. — И потом, я разносторонний.
— И как ты намерен применить свою разносторонность к интересующему нас делу? — осторожно поинтересовался Потапчук.
Некоторое время Неверов молчал, глядя поверх оградки летнего кафе на золотящиеся купола и башни Кремля. По странному стечению обстоятельств это было то самое кафе, в котором на днях состоялась историческая встреча владельца сети казино «Бубновый валет» Павла Григорьевича Скорохода с безымянным кремлевским функционером. Правда, столик, за которым сидели Клим и Федор Филиппович, был другой, да и кафе сегодня не пустовало — в нем почти не осталось свободных мест, так что звяканье ножей и вилок, мелодичный перезвон бокалов, обрывки разговоров и чей-то смех вкупе с навязчивой попсовой музыкой, что лилась из подвешенных над стойкой бара колонок, создавали превосходный шумовой фон, гарантировавший конфиденциальность беседы.
Немолодая усталая официантка с когда-то очень красивым, а теперь основательно поблекшим и измятым жизнью лицом наконец-то принесла Климу вторую чашку кофе. Генералу достался заказанный им зеленый чай — увы, далеко не высшего качества, о чем уныло свидетельствовал плавающий в чашке бумажный пакетик с заваркой. Перед тем как уйти, официантка забрала со стола испачканную пепельницу и, вынув из кармана передника, поставила на ее место чистую. Клим поблагодарил ее коротким кивком, которого она, похоже, не заметила, и вынул из лежащей на столе пачки сигарету.