Все оживились, и лежачие и ходячие. «А удастся?» — с надеждой думал каждый, поглядывая один на другого.
Только капитан Фокин поморщился, услышав предложение Попова, и с этакой иронической усмешечкой заговорил:
— Заставишь, значит! Что же ты ее в полете не заставлял? А сейчас, значит, заставишь!
— Она работала.
— Работала! А почему же нет самолетов? Почему, я тебя спрашиваю? — Фокин явно издевался над Поповым, нарочно растягивая слова. — Я же у тебя спрашиваю, товарищ сержант!
— Видимо, мы очень далеко отклонились от трассы, ищут, наверное…
— Ах, отклонились? Значит, ищут, мой милый? — продолжал он издевательски вкрадчивым тоном, но, не дождавшись ответа, не на шутку разозлился и заорал: — Я ведь тебя спрашиваю, сержант Попов!
Коловоротов вздрогнул и проснулся. Он медленно выпрямился и стал озираться по сторонам.
— А почему бы и не попытаться, товарищ капитан?
— Попытайся, непременно попытайся! — вставил Тогойкин, помогавший Кате переложить Калмыкова. — Все надо пробовать! Все!
— Молодой человек! Может быть, ты и в самом деле герой из героев среди якутов, — захихикал Фокин, поглядывая на Иванова, словно приглашая и его посмеяться. Потом он смущенно отвел глаза от Иванова и уже безразличным тоном добавил: — Этого я, конечно, не знаю… Но я просил бы тебя не вмешиваться в разговоры военных людей. Мы как-нибудь сами разберемся…
— Хоть я никакой и не герой… А вот на правах члена коллектива… — Тогойкин вдруг смешался и, не договорив, снова склонился над Калмыковым.
Но теперь за него вступилась Катя Соловьева. Спокойные люди тоже иногда не выдерживают. С покрасневшим от гнева лицом она некоторое время молча смотрела на Фокина.
— По-моему… — Катя на миг остановилась, словно обо что-то споткнулась. — Мне кажется, мы все тут одинаковые, все мы просто советские люди!
— Совершенно верно! — поддержала подругу быстрая на язык Даша Сенькина. — Нехорошо как-то, не время сейчас делиться на сословия.
— Правильно! — сказал Вася Губин, осторожно покачивая свою больную руку, словно нянча младенца.
— Так-то оно разумнее будет, — пробормотал Коловоротов, сидевший на полу и тихо поглаживающий обеими руками распухшее колено. — Другое дело, когда доедем каждый до своей работы…
— А мы, военные, всегда остаемся военными! — Фокин опять посмотрел на Иванова, надеясь, что уж с этим-то доводом тот, наверно, согласится. — По-моему, так.
Все невольно ждали, что скажет Иванов.
— По-моему, тоже… — Иванов откашлялся. Он охрип от долгого молчания. — Да, военный — это не только профессия, но и обязанность.
— Вот-вот! — охотно отозвался Фокин, решив, что наконец-то с ним согласились, и, тяжело вздохнув, добавил: — Самая трудная обязанность…