Фокин был именно такой человек. Когда к нему подошла Даша с кружкой воды в руке, он сделал вид, будто только что вспомнил давешний разговор:
— Добрый день, кажется, они сказали… Но что, собственно, доброго принес нам этот день?
— Давайте умываться, — спокойно сказала Даша, явно не желая вступать с Фокиным в спор.
— Или самолет прилетел?
— Не надо, оставьте это, Эдуард Леонтьевич, давайте умываться.
— Нет, я хочу узнать, что именно доброго принесло нам это утро. Ну, скажем, вам лично что-нибудь принесло это утро?
— Конечно, принесло. Ну, хотя бы самих этих ребят. — В голосе Даши появились сердитые нотки. — Вы будете умываться?
— Буду, буду… Я еще не забыл, что по утрам умываются… Но почему я должен радоваться их приходу?
— Меня вот обрадовал их приход!
— Но я ведь не молоденькая девушка и даже не женщина, я…
— Давайте умываться, — нетерпеливо повторила Даша.
— Когда вы доживете до моих лет…
— Если я даже в два раза старше вас буду, — не дала ему договорить Даша, — я всегда буду радоваться каждому новому дню.
— Молодец, Дашенька! — воскликнул Иванов.
Даша хотела было отойти от Фокина, но восклицание Иванова будто остановило ее.
— Нам сказали, что взошло солнце, — поучительно и серьезно заговорил Коловоротов. — Светлое солнце. Я и сам его видел.
— Да-а?.. — с нескрываемой иронией протянул Фокин. — Точно взошло, да? И к тому же светлое, а не темное? Вот это новость! А ты случаем не ошибся? Выйди еще раз, посмотри хорошенько.
— И воробьи пролетели, сказали нам. — Голос Попова звучал поистине грозно. — Чем это не новость?
— Сержант! — Но тут Фокин увидел, что Даша отходит от него, и сразу забыл о Попове. — А вы разве не будете меня умывать?
Даша умыла его, но, боясь, что она сейчас отойдет, Фокин торопливо заговорил:
— Дарья, вы надеетесь прожить вдвое дольше меня? А я, признаться, думал, что никому из нас не прибавиться ни годочка.
— Почему? — удивилась Даша.
— Даша, иди сюда! — скомандовала Катя. — Хватит, надо прекратить этот разговор. — И с глубокой печалью в голосе она сказала Фокину: — Нехороший вы человек, Эдуард Леонтьевич.
— Я не очень нуждаюсь в вашей оценке! Да и не вам меня судить.
— Я присоединяюсь к мнению товарищей, — сказал Иван Васильевич, стараясь быть как можно спокойнее.
— Я тоже…
— Сержант!
— Нехороший вы человек, вас прямо тянет ко всему недоброму, и мысли у вас недобрые… — Даша даже начала заикаться от волнения. — Вы нехороший человек, и предчувствия у вас нехорошие!
— А я и не стараюсь казаться вам хорошим… Нет у меня такого желания.
С усилием держа на весу бак, клубящийся белым горячим паром, вошел Тогойкин, ловко поставил свою ношу, вытер рукавом пот со лба, сорвал сползшую на затылок шапку и начал ею обмахиваться.