Тропинку, по которой они ходили, опять замело снегом. Но они и не держались прежней тропинки, а добирались до костра напрямик, по глубокому снегу. Старик, вспомнив, что забыл посох, остановился было, но снова двинулся к костру — стало жалко десятка метров, пройденных с таким трудом.
Тем временем Коля и Вася уже успели оживить костер и, вздымая снег, помчались к лесу. Старик приостановился и, без надежды быть услышанным, негромко спросил:
— Ребята, вы куда?
К его удивлению, парни сразу обернулись.
— Куда, говорю, побежали?
— Дрова кончились! — выкрикнул Вася и помчался дальше.
— Семен Ильич, — попросил Тогойкин, — вы лучше вернитесь и приходите, когда мы протопчем дорожку. Вам сейчас не пройти. — А сам, нарочно забавно выкидывая ноги, пустился широкими прыжками к своему другу, уже ожидавшему его на опушке леса.
Старик остался стоять.
Милые ребята, какие они еще молодые, веселые и дружные! И до чего же у них чуткий слух! О, как чудесна молодость, когда о ней думаешь в старости!
Семен Ильич оглянулся, как бы решив и в самом деле вернуться, но вдруг, резко склонившись вперед, упрямо потащился к костру.
Без посоха было много труднее идти. Если упадешь в глубокий снег, едва ли выкарабкаешься без чужой помощи. Стоило ему только подумать об этом, как силы тотчас покинули его, заныла больная нога, стала тяжелой и повисла как мокрая тряпка. Старика затрясло, он стоял на одном месте и дрожал, не зная, как быть, — попробовать добраться до костра или попытаться вернуться. Но тут его окончательно покинули силы. О, проклятая старость!..
Подобрав полы пальто, Семен Ильич начал медленно опускаться. Он сел на снег и, бережно, обеими руками, высвободив больную ногу, уложил ее на здоровую. Но оказалось, что сидеть так неудобно. Сильно заныла поясница, начало тянуть назад плечи. Старик осторожно поднял ногу и передвинул ее, чтобы здоровой разгрести снег. Но и этого он не смог сделать. Снег набился в унты, да и сам он при каждом движении все глубже погружался в сугроб. Нога стала ныть пуще прежнего. Он попытался встать, но не сумел. Делать было нечего, он откинулся назад и лег. Когда за воротник пальто попал снег и ожег тело холодом, старик, словно из упрямства, вдавился в сугроб еще глубже.
Наверно, он никогда в жизни не ложился навзничь на снег. Садиться или даже лежать ничком, ползти по снегу ему, конечно, приходилось. А вот лежать на спине — нет.
Если внимательно прислушаться, оказывается, снег тихо шумит, как море или лес в хорошую погоду, шуршит, точно сухое сено. И так приятно пахнет чистый снег, будто только что разрезанная спелая дыня. Оказывается, снег только сверху такой однообразно белый, как сливки, а поглубже он отсвечивает зеленоватым, изумрудным цветом. Будто где-то в глубине горит огонек.