Все светлые надежды воплотились в Иване Васильевиче. Раз он не сказал: «Мы побеждены», — значит, надо продолжать борьбу. При перетягивании палки большей частью побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто упорнее. Здесь же идет борьба между жизнью и смертью. Кто перетянет? Поглядите на Ивана Васильевича, послушайте его речи — и вы поймете, что у вас хватит и упорства, и выносливости, и отваги. Не может не хватить!
Таким его видели попавшие в беду люди.
А что думал, что чувствовал сам Иван Васильевич?
Утешить себя, пожалуй, труднее, чем других. Надо во всем разобраться…
Несомненно, их ищут. Несомненно и то, что кроме специально выделенных для этой цели самолетов такое задание дано всем летчикам, летающим во всех направлениях от Якутска. Оповещены, конечно, о случившейся катастрофе и охотники. И тот пролетевший здесь самолет, куда бы он ни держал путь, какое бы задание ни выполнял, тоже искал их. Но самолет их не обнаружил, а маршрут его, конечно, отмечен. И потому ждать второго бессмысленно. На охотника надеяться нельзя — тайга слишком велика. Значит, надо рассчитывать только на самих себя. И все-таки большое ему спасибо, этому самолету, что пролетел сегодня! Ведь он мог появиться гораздо позже, когда у всех иссякли бы силы.
Нужны лыжи! Надо как можно скорее сделать лыжи, оставив все прочие дела! Колю Тогойкина на два дня, нет, на четыре дня придется отпустить. Пусть он два дня идет и идет к востоку… На третий день — повернет назад… Тяжел будет обратный путь! Возвращаться ни с чем, усталым, голодным… А надо ли ему возвращаться? Только для того, чтобы со всеми вместе… А если ему идти и идти, пока не встретит человека, пока не рухнет на снег?.. У людей должна быть надежда на спасение!
Коля вернется, денек отдохнет, отоспится, съест остатки провизии и опять уйдет, но уже в другом направлении. Опять уйдет…
Костер по ночам жечь будет некому. А дрова, чтобы вскипятить воду, как-нибудь соберут Вася, Семен Ильич и девушки.
Иванов оторвался от своих мыслей. Солнышко светило вовсю. Он не заметил, когда небо успело проясниться, и не знал, сколько сейчас времени. Приподнял голову и огляделся. Девушки сидели около Калмыкова. Попов вращал огромными глазищами, потом зашевелил отросшими усами и бородой — о бритье-то и думать забыли — и чему-то улыбнулся. Фокин лежал тихо, к нему спиной.
Иванов закрыл глаза и довольно долго ни о чем не думал. Какой-то шорох, чье-то дыхание заставили его открыть глаза. Катя Соловьева, вытянув свою исхудавшую шею, глядела на него.
— Девочки, — спросил хриплым голосом Иванов, — сколько сейчас времени?