Он съел последний ролл и долго пытался собрать палочками оранжевые комочки слипшихся икринок. Официант принес и поставил на стол чайник из темного чугуна. Две темно-зеленые пиалы.
Она сказала:
— Не люблю пить из темной посуды. Цвета не видно. И вкуса будто не чувствуешь.
Тронула чайник. Отдернула руку.
— Горячий.
Посмотрела на свои ногти. Один смазан — утром красила, спешила.
За окном падал мелкий снег.
— Надо же, скоро Новый год, — сказала она.
— Да, — сказал он, наливая чай.
Она взяла щипчики и бросила в пиалу два коричневых кусочка сахара. Перемешала. Он посмотрел на часы:
— Тебе в институт к трем?
— Да. Но могу и задержаться, — она улыбнулась.
— Маш, — сказал он.
— Что?
— Маш, мы больше не будем встречаться.
Улыбка медленно гасла.
Он встал. Положил деньги на стол.
— Попроси счет, мне надо идти.
Намотал на шею ярко-алый шарф. Потом, что-то вспомнив, полез в карман.
— Чуть не забыл. Это тебе.
Он держал в руке носатого снеговика из папье-маше в шарфе и вязаной шапке:
— Помнишь, тебе понравился?
Она взяла его в руки. Кукольное лицо смотрело весело.
— Да. Смешной, — сказала она.
Он улыбнулся с облегчением. Наклонился, поцеловал её в щеку.
— Побегу. Спишемся.
— Да.
Она видела в окно, как он вышел, пошел своим стремительным шагом к машине. Невысокий, немолодой человек в алом шарфе. Человек, которого она любила.
Официант принес счет. Она долго не могла сообразить, сколько положить. Сунула все, что он оставил. Схватила сумку и, накинув пальто, пошла к выходу, чувствуя как подступают слёзы.
В дверях её догнал официант:
— Вы забыли.
Протянул снеговика.
Когда она пришла на кафедру, празднование уже началось. Виктор, преподаватель зарубежки, увидев её, засуетился: принес стул, помог снять пальто.
Яков Аронович, полный обаятельный профессор, шутливо погрозил Маше пальцем:
— Машенька, запомните — молодые специалисты не должны опаздывать на внеклассные мероприятия!
Маша тоскливо улыбнулась, села.
— Налейте девушке! — ей протянули стаканчик с шампанским.
— Ну что, кто тост говорит? Пусть теперь женщины скажут. Маш?
Маша замотала головой.
— Давайте я скажу! — Лариса, веселая полная женщина с глубоким декольте подняла руку. — В сети поймала. Уникальный образец народного творчества. Звучит так. — Она подняла указательный палец, вспоминая:
— Красивыми мы были и остались, И дело не в изгибе наших тел, Пусть плачут те, кому мы не достались, Пусть сдохнут те, кто нас не захотел! По-моему, шедевр!
— Однако, опасный тост, — Виктор Иванович засмеялся, глянул на Машу.
* * *
Лариса поднесла зажигалку к машиной сигарете: