У него были холодные, слегка липкие ладони. Он очень быстро все сделал. Было странно, что все так просто.
* * *
— А у меня не получалось.
— Ты слишком меня любил.
— Нет.
— Да.
Он ничего не сказал.
— Знаешь, та кровать с панцирной сеткой и ржавыми шариками на грядушке, в которой мы не смогли... она со мной пожизненно. Отсюда и грусть.
— Ты как всегда преувеличиваешь.
* * *
Утром, когда он уходил, она подумала, что даже не знает фамилии своего первого мужчины. Он уже шел по длинному гулкому коридору. Она крикнула вслед: «Как твоя фамилия?» Он удивленно обернулся: «Зачем тебе?» Помолчав, сказал: Шевченко.
* * *
В трубке долго молчали. Потом он спросил:
— И что было дальше?
— Ничего, — сказала она. — Мы больше не виделись. Через полгода я вышла замуж.
— И как? Ты счастлива?
— Не знаю. Мне иногда кажется, что если бы тогда, в Крыму, мы сняли другой домик, все сейчас было бы не так.
— Ты сама выбрала этот домик.
— Я знаю. И это был плохой выбор.
В трубке послышался чей-то голос, говорящий на английском.
— Прости, совещание, — сказал он.
— Пока. Рада была услышать.
— И я. Не грусти.
— Не буду. И ты не грусти.
— Я не грущу.
* * *
Она встала, бросила телефонную трубку на диван и пошла на кухню. Щелкнула чайником. Подошла к окну и долго смотрела как колышутся на земле тени от голых деревьев.
Телефон зазвонил снова. Она быстро вернулась в комнату. Взяла трубку.
Там молчали.Потом раздался его голос:
— Я задумался и снова набрал тебя. Прости.
— Прощаю, — она улыбнулась.
И мужчина в строгом костюме, стоя у окна офиса, улыбнулся в ответ.
Хер его знает, зачем Виталик сказал это. Покачнулся, уцепившись за дверной косяк, обернулся своей глупой рожей. Всегда удивлялся, что в нем девушки находят. Лицо слюнтяя, губы бантиком. Борода даже не растет. Короче, он обернулся и говорит:
— Никогда не поздно принять ванну с феном.
И поперся. Я слышал, как на лестнице он охнул, падая. Меня тоже шатало. Я долго пытался закрыть дверь. Старый замок, высунув свой долбаный ржавый язык, не давал двери закрыться. Мне надело, и я, притянув дверь, закрыл её на цепочку. Как будто кто-то из моей квартиры подглядывал за происходящим на лестнице.
Вернулся в комнату. На экране компьютера по-прежнему красовалась её фотография. Я щелкнул, но фотография не закрывалась. Компьютер завис. Я подошел к загаженному столу. Водка кончилась. Остался томатный сок. Я налил стакан. Глядя на экран, выпил. Утер кровавые губы.
Чертов Виталик. Он как пиявка. Почувствует, где самое больное — и присосется. Мать терпеть его не могла. «Он тебя когда-нибудь угробит» — говорила она.