* * *
В институтской столовой стоял бодрый гул — звенели стаканы, звякали ложки. Теплая духота пахла борщом и хлебным мякишем.
Саша и ее однокурсница Вера, полноватая краснощекая девица, сидели у окна, подравнивая вилками рассыпчатую гречку на тарелках.
— И тут сквозь сон я слышу звуки скребыхающие... то ли лапки, то ли крылья. Каким-то звериным чутьем понимаю, что это не птица... Зажигаю свет. И здоровая такая летучая мышь летит прямо через комнату и, как бабочка, садится на стену...
— Мышь летучая?! Ну, ты даешь! — выпучила глаза Верка.
— Я-то что. Она сама забралась.
Саша раздавила вилкой рыхлую серую котлету.
— Понимаешь, дело не в мыши, — сказала она. — Когда я в темноте в пустой комнате сидела на диване — внутри меня было нечто страшнее этой мыши... Я, понимаешь, ощутила присутствие внутри себя пространства, мне самой неведомого... Ну, как сказать... Живешь в доме десять лет. И вот идешь однажды по этому дому, который вдоль и поперек знаешь, и вдруг натыкаешься на абсолютно незнакомую дверь, ведущую в абсолютно незнакомое помещение. И мало того, что дверь. Так тебе еще кажется, что за дверью этой лежит кто-то и стонет... Есть кто-то... Понимаешь?
Верка мотнула головой:
— Не-а...
— Наверное, это и есть душа. Ну, про которую верующие говорят... То понятно все, ровно. А то — будто воронка какая-то в бесконечность... И воронка эта прямо в тебе...
Верка заскучала, отпила компот. Потом спросила:
— А куда мышь-то делась?
— А фиг ее знает. Я все обыскала — нет ее. Улетела, наверное.
Саша положила в рот половину котлеты, поморщилась и отодвинула от себя тарелку:
— Ладно, пойдем, а то уже пара началась...
Вера с жадной торопливостью собрала на вилку остатки котлеты и залпом выпила компот.
* * *
Евгений Евгеньевич — сорокалетний, еще красивый мужчина, занес скальпель над распятым тельцем лабораторной мыши.
— Вот так вот аккуратно, без суеты делаем надрез, — начал было он, но остановился, услышав шум падающих колб и инструментов, которые сгребла руками Саша, медленно сползая под стол.
— Зачем на биофак-то идут?! — с отеческим испугом бормотал Евгений Евгеньевич, подхватывая потерявшую сознание и с тем же испугом ощущая молодую округлость под бесформенным свитером.
— Дверь мне откроет кто-нибудь?!
* * *
Саша стояла, склонившись над унитазом институтской уборной. Верка, стоя рядом, пыталась пригладить назад ее волосы, но они снова падали на влажное лицо.
— Все, кажется, — Саша распрямилась, подошла к крану, умылась. Верка подала ей аккуратно сложенный платок.
— И сколько уже, как думаешь? — спросила Верка.