Шашлык жарили прямо у реки. Рядом с мостиками, к которым был пришвартован катер.
Шашлык жарили Гена Мусатов и шофер.
Михаил Кириллович и двое гостей сидели в пестрых легких креслах.
Дым от мангала низко стелился по земле и уходил вверх, в сторону дачи, стоящей у обрыва.
— Хочу здесь беседку поставить, да боюсь, начнутся разговоры, мол, нескромно, — Михаил Кириллович встал, потянулся.
— А почему, собственно, нескромно? Батька мой, Кирилл Петров Мусатов, сапоги надел впервые на военной службе. Нас у матери пятеро было, так мы не то что сахара, хлеба вдоволь не видели. На поле работали с утра до вечера не хуже взрослых. Думаю, что теперь и пришло наше время. Мой батька с винтовкой бегал, чтобы его сын жил как подобает.
— Прав ты, Михаил Кириллович, ох как прав, — сказал один из гостей.
Он тоже встал. Но в отличие от крупного, барственнопородистого Мусатова, был небольшого роста, кругленький, лысый.
— Вот тебе, мне, Леониду Федоровичу, — он кивнул в сторону третьего гостя, — страна поручила руководить крупнейшими отраслями хозяйства. Просто так кому попадя не поручат? Конечно, нам за это и блага всякие. Сознательные люди, настоящие партийцы, это понимают. А населению мы ничего объяснять не обязаны.
— Прав ты, прав, Леонид Федорович, — Мусатов опять опустился в кресло, — я что, сразу здесь очутился? Нет. Крестьянскую долю познал. Деревенским комсомолом руководил. Потом учился. Потом был в штате Днепропетровского обкома ВЛКСМ. В войну снабжением Ленинграда руководил. Ужасы блокады для меня не книжка. Потом в Молдавии, в Совмине. Теперь — в Москве…
Шофер и Гена поднесли стол, установили его так, чтобы из любого кресла было удобно дотянуться до закуски.
Расставили бутылки, блюдо с шашлыком. Леонид Федорович взял бокал, наполненный вином, отозвал Мусатова в сторону.
— Ну говори, — усмехнулся Михаил Кириллович.
— Три ”Волги” нужно.
— Как нужно-то?
Леонид Федорович провел ребром ладони по горлу.
— Ну если так… — Мусатов внимательно посмотрел на него.
— Деньги я привез.
— Хорошо. Мое слово — печать.
Они вернулись к столу, за которым Пал Палыч одиноко расправлялся с шашлыком.
— А Геннадий-то у тебя, Михаил Кириллович, орел.
— А что делать? Сын с супругой в Штатах, дочка с мужем в Швеции. Сестра, умирая, просила, не оставь Геннадия. Живет со мной. Парень хороший. Я его завлабом во ВНИИ автомобильном устроил. Работает. Устрой его в Торгпредство куда-нибудь. В Норвегию или Данию.
— Женить его надо, — раздумчиво сказал Пал Палыч.
— Вези дочку, окрутим, — захохотал Мусатов-старший, — пора и нам свои роды да династии создавать, не все же другим.