Большую часть детства я провела в районной поликлинике. Это было результатом длинной цепи причин и следствий, распутать которую я не способна. Возможно, все началось с того, что дедушке не с кем было играть в шахматы и он решил воспитать партнера из имеющегося под рукой материала, то есть меня. Или бабушке казалось, что я слишком мало общаюсь со сверстниками и медленно, но верно превращаюсь в маленького, но довольно злобного социопата. Этих «возможно» слишком много, поэтому я начну с конца, с событий, имевших самое прямое отношение к тому, что я стала неотъемлемой частью поликлиники — такой же, как пыльные цветы в коридорах, самодельные плакаты на стенах, тоскливые очереди и обшарпанные деревянные скамейки.
Когда мне исполнилось шесть лет, я поставила родственников в известность, что в детский сад больше не пойду. Для того чтобы родственники поняли всю серьезность этого заявления, мне пришлось прибегнуть к крайним мерам. Я подкрепила заявление первой и последней в своей жизни истерикой. После этого был собран семейный совет. Семейный совет включал нас всех: меня, Мелкого, бабушку и дедушку. Возглавляла совет бабушка. Это было заслуженное право, поскольку только она обладала стратегическим мышлением в полной мере. Стратегическое мышление дедушки ограничивалось работой, стратегическое мышление Мелкого — ближайшими часами досуга, у меня стратегическое мышление отсутствовало.
— Почему, — открыла заседание бабушка, — ты не хочешь ходить в детский сад?
К этому вопросу я была готова, более того, у меня было два варианта ответа: один для бабушки, второй для дедушки. Мелкий в ответах не нуждался — в ту пору я обладала для него безусловным и непоколебимым авторитетом.
— Я не могу вырезать из бумаги, лепить из пластилина и рисовать тонкой кисточкой. А в детском саду заставляют заниматься именно этим, — сказала я бабушке.