Чтобы отвлечься от неуместной в данный момент темы, встаю с табурета и начинаю расхаживать по комнате, стараясь не поворачиваться лицом к сидящей девушке. Угу… А то прям сразу будет видно, какие именно вопросы меня в данный момент волнуют.
– Слушай, давай попробуем сначала. – Немного сбив настроение и вернув поток крови к голове, возвращаюсь к разговору. – Расскажи для начала, как ты оказалась в этом месте? – Твердым спокойным тоном, задаю вопрос.
– М… Ну… В общем, я не знаю… – сцепив руки в замок, с сомнением в голосе отвечает Рина. – Я была на корабле… Мы выполняли… Не важно, в общем. – Тут же обрывает она свои откровения, меняя тему. – Если коротко, то – на корабль напали, мне удалось добраться до спасательной капсулы и покинуть его. – Она снова делает паузу. – Системы наших спассредств рассчитаны так, что если превышается определенный срок, за который ее должны обнаружить в космосе, то пассажир вводится в состояние анабиоза. – Голос Рины понемногу набирает силу. Да и взгляд из потерянного, превращается в спокойный и уверенный. Я молча стою, ожидая продолжения. – Короче, через несколько дней ожидания, меня автоматически усыпило, а очнулась я уже в том самом ангаре. – тоскливые нотки, сдерживаемые едва заметным усилием воли, все же рвутся наружу.
Ситуация…
– Ну, а мой корабль, зачем начала разбирать? – продолжаю мини-допрос.
Я смотрю на нее, она смотрит на меня. Я знаю, чувствую ответ, который должен прозвучать и в то же время, прекрасно понимаю, что это будет совсем не то, что сейчас отражается в глазах аграфки. Боль, страх, растерянность…
Полтора года одиночества в полном сознании. Только старый дроид, дышащий на ладан, и кучи хлама. Я видел в ее глазах отражение себя… Для чего жить? Зачем?
Рина полтора года копалась на свалке, не имея возможности ни с кем общаться. Замкнутая сама в себе. Там, в этом ангаре, куча кораблей… Точнее остатков кораблей. И что-то я сильно сомневаюсь в том, что все они пустые…
Нет, я не буду спрашивать, как она жила это время. Могу представить. Или хотя бы попытаться это сделать.
Кучи металла, останки людей. Разбитые медкапсулы и ни одной живой души. Молчание, длиной в полтора года… И тут я со своими вопросами. Что она может мне сказать? Есть не маленький шанс, что я всего лишь галлюцинация в ее воспаленном мозгу.
Ух, ни хрена себе, на меня накатило… Блин, да что со мной творится-то? Я ведь буквально на себе ощутил всю гамму непередаваемых эмоций человека, считающего, что он просто сошел с ума…
– Я подумала, что смогу на нем улететь… – прерывает повисшую паузу девушка. – Но не смогла попасть внутрь, а эта железяка… – едва заметно морщится. – В общем, я не смогла ее запрограммировать, что бы прорезать аккуратный проход, вот и того… – опускает голову, пряча мелькнувшие слезы.