Он кивнул мне и хотел уйти. «А если что-нибудь случится? Если вы мне еще понадобитесь?» – спросил я.
«Что может случиться? Все в порядке. – Он рассмеялся. – Мой отец – человек весьма известный. Я слыхал, завтра отходит судно в Оран, хочу съездить туда перед возвращением. Кто знает, когда я опять приеду. Лучше посмотреть все, что можно».
Он исчез. Пять-шесть эмигрантов окружили меня, допытываясь про его имя и адрес; они догадывались, что произошло, и хотели для себя того же. Когда я ответил, что не знаю, где он живет в Марселе, они меня обругали. А я вправду не знал. Показал им карточку с американским адресом. Они его записали. Сказал им, что все без толку, он собирается в Оран. Они объявили, что в таком случае будут ждать его возле судна. Домой я вернулся в двойственном настроении. Может, я все испортил, показав им карточку, но в тот миг я был растерян, и чем дальше я шел, тем безнадежнее представлялось мне все вообще.
Я так и сказал Хелен. Она улыбнулась. Тем вечером она была очень кроткой. В маленькой комнатушке, которую мы сняли у арендатора – вы ведь знаете адреса, что передаются из уст в уста, – без устали распевала зеленая канарейка, уход за которой мы взяли на себя. Чужая кошка снова и снова приходила по соседним крышам и сидела на окне, устремив неподвижный взгляд желтых глаз на птичку в подвешенной к потолку клетке. Несмотря на холод, Хелен не закрывала окна. Я знал, что ее мучают боли, это один из признаков.
Дом затих поздно. «Ты еще помнишь маленький дворец?» – спросила Хелен.
«Помню так, словно мне о нем рассказывали, – ответил я. – Словно там жил не я, а кто-то другой».
Она взглянула на меня. «Возможно, так оно и есть. У каждого человека много личностей. Совершенно разных. Иногда они становятся самостоятельны и на время забирают власть, и ты совсем другой человек, которого знать не знал. Но прежний возвращается. Разве нет?» – настойчиво спросила она.
«Во мне отродясь не было нескольких личностей, – сказал я. – Я всегда один и тот же».
Она резко тряхнула головой. «Как ты ошибаешься! Придет время, и ты заметишь, как ошибаешься».
«Что ты имеешь в виду?»
«Забудь. Глянь на кошку в окне! И на ничего не подозревающую поющую птичку! Жертва ликует, да как!»
«Кошке никогда до нее не добраться. В клетке птица в безопасности».
Хелен расхохоталась.
«В клетке в безопасности, – повторила она. – Кому хочется безопасности в клетке?»
Под утро мы проснулись. Консьержка ругалась и кричала. Я открыл дверь, одетый и готовый к бегству, однако полиции не увидел. «Кровища! – кричала консьержка. – Другого места не нашла? Вот свинство! А теперь заявится полиция! И все оттого, что относишься к людям по-доброму! Тебя используют! И квартирную плату она за пять недель задолжала!»