«Откуда ты взялся?» – спросила Хелен чуть ли не враждебно, пока я шел к ней.
«Из Франции».
«Они тебя впустили?»
«Нет. Я пересек границу нелегально».
Вопросы почти те же, какие задавал Мартенс.
«Почему?» – спросила она.
«Чтобы увидеть тебя».
«Тебе не следовало приезжать!»
«Знаю. Я твердил себе это каждый день».
«И почему же приехал?»
«Если б знал, меня бы здесь не было».
Я не смел поцеловать ее. Она стояла совсем близко, но так неподвижно, будто разобьется, если дотронешься. Я не знал, о чем она думает, но снова увидел ее, она была жива, и теперь я мог уйти или ждать, что произойдет.
«Ты не знаешь?» – спросила она.
«Завтра буду знать. Или через неделю. Или позднее».
Я смотрел на нее. Что тут надо знать? Знание – всего лишь клочок пены, пляшущий на волне. Любой ветерок мог его сдуть, а волна оставалась.
«Ты приехал», – сказала Хелен, и лицо ее утратило неподвижность, стало нежным, она шагнула поближе. Я держал ее за плечи, ее ладони упирались мне в грудь, словно она хотела оттолкнуть меня. Казалось, мы давно уже стоим вот так вдвоем, друг против друга, на черной, ветреной Соборной площади, а уличный шум достигает нас лишь издалека, приглушенно, словно сквозь звукопоглощающую стеклянную стену. Слева, в сотне шагов, через площадь, высился ярко освещенный городской театр с широкими белыми ступенями, и я до сих пор помню, как на мгновение смутно удивился, что там еще играют спектакли, а не устроили казарму или тюрьму.
Мимо прошла группа людей. Кто-то засмеялся, некоторые оглянулись на нас.
«Идем, – шепнула Хелен. – Нельзя здесь оставаться».
«Куда же мы пойдем?»
«В твою квартиру».
Мне показалось, я ослышался.
«Куда?» – переспросил я.
«В твою квартиру. Куда же еще?»
«Меня могут узнать в подъезде! Разве жильцы в доме не те, что раньше?»
«Тебя не увидят».
«А прислуга?»
«Я отошлю ее на сегодняшний вечер».
«А завтра утром?»
Хелен посмотрела на меня.
«Ты приехал из такой дали, чтобы задавать мне эти вопросы?»
«Я приехал не затем, чтобы меня схватили, а тебя посадили в лагерь, Хелен».
Она вдруг улыбнулась:
«Йозеф, ты не изменился. Как ты только сумел добраться сюда?»
«Сам не знаю. – Невольно я тоже улыбнулся. Воспоминание о том, что́ она, бывало, наполовину с гневом, наполовину с отчаянием говорила о моей осмотрительности, разом стерло опасность. – Но я здесь».
Она покачала головой, и я увидел, что ее глаза полны слез.
«Пока нет, – возразила она. – Пока нет! А теперь идем, или нас в самом деле арестуют, ведь со стороны кажется, будто я закатываю тебе скандал».
Мы пошли через площадь. «Я не могу сразу идти с тобой, – сказал я. – Сперва ты должна отослать прислугу! Я снял номер в одной из мюнстерских гостиниц. Там меня никто не знает. Собирался пожить там».