Ганя был очень чувствительный. Его сердце ныло, когда он видел зарастающий иван-чаем дом с провалившейся крышей, пьяного забулдыгу, валяющегося в луже мочи, шелудивую собаку, дохлого крота. Сергей Петрович же являл собой пример полного бесстрастия. Отстранившись от всякой суеты, он старался не замечать тех ошибок мироздания, которые не в силах был исправить. Может быть, поэтому он всегда смотрел куда-то вверх.
У Сергея Петровича была старенькая «Паннония» с коляской. На этой «Паннонии» он возил Птицыну в бор за грибами. С нежностью глядя на дачницу светлыми сонными глазами, он надевал ей уродливый оранжевый шлем, тщательно его застёгивал, потом галантно усаживал даму на заднее сиденье. Огромный Мобик еле умещался с корзинами в коляске. Мощно дрыгая ногой, Сергей Петрович заводил мотор, и мотоцикл с рёвом уносился вдаль. В восторге и ужасе Птицына одной рукой хваталась за пахучий кожан Илюшина, а другой вцеплялась в косматого Мобика.
* * *
Ганя любил деревенскую жизнь. Во время каникул он целые дни проводил на русской печке с книжками и игрушками. Ему даже обед подавали на печку. Он представлял себе, что это крепкий корабль, несущийся среди бурных волн, похожих на разбросанные по полу разноцветные подушки Птицы. Он кидал в воду запечатанные бутылки с письмами, иногда попадая в собственницу Мешкову, и ловил экзотических рыб поясом от халата Николавны. Ганя мечтал поездить на печке по Топорку и мстинским берегам в окружении своры тявкающих собак или пролежать на ней тридцать три года, а потом встать да и сбацать всем на удивление «Игру воды».
Однажды Птицына дала Гане полистать «Путешествие из Петербурга в Москву». Прочитав главу «Пешки», Ганя мотнул курчавой головой и сказал: «Не понимаю!»
— Что не понимаешь? — спросила Птицына.
— «Четыре стены, до половины покрытые, так, как и весь потолок, сажею; пол в щелях, на вершок по крайней мере поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода, и дым, всякое утро зимою и летом наполняющий избу; окончины, в коих натянутый пузырь смеркающийся в полдень пропускал свет; горшка два или три (счастлива изба, коли в одном из них всякий день есть пустые шти!). Деревянная чашка и кружки, тарелками называемые; стол, топором срубленный, который скоблят скребком по праздникам. Корыто кормить свиней или телят, буде есть, спать с ними вместе, глотая воздух, в коем горящая свеча как будто в тумане или за завесою кажется. К счастию, кадка с квасом, на уксус похожим, и на дворе баня, в коей коли не парятся, то спит скотина. Посконная рубаха, обувь, данная природою, онучки с лаптями для выхода». Птица, почему они так страшно жили? Почему же они к своей печке трубу не приделали? Ведь от дыма голова болит. Вот Сергей Петрович сложил себе печку из глиняных брусочков и кирпичиков, она у него не дымит и греет!