– На фига его взял? Орехи колоть?
– Какие орехи? – не понял горбоносый.
– Ты куда его подключать собрался? Себе в задницу?
– Это я по привычке, – горбоносый понял свою ошибку и сунул утюг обратно в сумку.
Затем он выпрямился и наставил пистолет на Комбата.
Тут же боксер склонился над Рублевым. Раздался тихий щелчок.
– Вставай, руки за спину! – приказал боксер.
Он снова надел наручники и усадил Комбата на стул.
– Продолжим, – весело сказал Змей. – Тебе объяснить, для чего нужны эти вещи?
– Наверное, вы хотите сделать мне ими больно.
– Умница, соображаешь! Хочешь попробовать прямо сейчас?
– Не очень.
– Тогда говори! – рявкнул Змей что есть силы.
– Это я хотел поговорить с тобой, выяснить, зачем вы убили Юру Орехова и кто это сделал.
– Какого Орехова?
– Того самого охранника, которого вы застрелили, когда жгли машину Обреза, его «феррари».
– Мы сожгли тачку Обреза? Нет, мужик, ты что-то путаешь, – Змей даже не заметил, как сам начал оправдываться. – Мы – не тупые мокрушники. Только отморозок, козел последний, станет убивать человека из-за тачки. Но и ты, мужик, тоже козел! На фига нам было жечь Обрезов «феррари»? Типа из зависти? Так у Монгола тачка еще круче, «майбах». Просто «феррари» быстрый, потому что Обрез вечно опаздывает. А Монгол никуда не спешит, он везде успевает. Поэтому и тачка у него просто солидная.
В искренности Змея трудно было сомневаться. Зачем ему врать, если он является хозяином положения и может сделать с Рублевым все, что ему заблагорассудится. Кроме того, Змей напомнил Борису еще один нюанс. Преступники старой формации, к которым относился Монгол, старательно избегали лишних жертв. Некоторые, грабя квартиры, брали с собой сердечные лекарства, чтобы в случае необходимости дать пострадавшим. Конечно, это был не гуманизм, а въевшаяся в каждую нервную клеточку привычка, выработанная советской властью, которая за смерть человека наказывала гораздо строже, чем за хищение его имущества. Вплоть до высшей меры.
«Значит, Монгол не при делах, и я ошибся, пошел по ложному пути. Ладно, будем искать настоящего убийцу», – Комбат размышлял об этом так, словно не было у него на руках «браслетов», а у горбоносого – пистолета.
– Ты будешь говорить, на кого работаешь! – опомнился Змей.
– Я сам по себе. Кто-то убил сына моего лучшего друга. Я хочу найти мерзавца и наказать, – Комбат решил, что при новых обстоятельствах людям Монгола можно сказать правду.
– Сколько бабок тебе за это пообещали?
– Нисколько. Я никому не говорил о своем решении.
Борис не учел нрава преступников. Ну не мог Змей поверить, что Комбат совершенно бескорыстно взялся за такое опасное дело. Ему везде мерещилась выгода.