И подполковник начинает выяснять мельчайшие подробности. Пару часов я в деталях описываю ему происходившее в той проклятой комнате. Кто что спрашивал, где при этом стоял, что делал…
– С вами работал Марио Делетти, кличка Профессор… Он действительно профессор допросных дел. Очень высокооплачиваемый специалист! – поднимает палец Ольбрехт. – Не сомневайтесь, в его руках вы вспомнили бы даже впечатления от материнской утробы! И если уж наши оппоненты пошли на то, чтобы выкрасть сотрудника охраны посольства! Да ещё и Делетти к этому привлекли… – Он опускается в кресло у стола.
– Да… Я, конечно, подозревал что-то нехорошее, но чтобы настолько…
Могу себе представить его положение! Уж если мне теперь предстоит писать всевозможные бумаги и объяснения не один день, то степень озабоченности подполковника даже и вообразить трудно. Как я теперь понимаю, наша последняя операция – а вполне возможно, и некоторые другие мероприятия – проходила по его ведомству. Нас «играли» втемную. Ну, что ж, обычное дело в армии. Каждый осведомлён лишь в «части, его касающейся» – и ни на грамм более!
– И что же вы теперь собираетесь делать, Джон?
Хороший вопрос! К прежней работе меня теперь не допустят ни под каким видом. Полгода (и это самое меньшее) будет только проверка проходить. Понятное дело, что держать моё место вакантным тоже никто столь долго не станет – уже через пару месяцев кого-нибудь назначат. А меня выведут (временно, разумеется) за штат… И как долго я там буду находиться?
А почему, кстати, Ольбрехт про это спрашивает? Да ещё и в присутствии постороннего? Хотя… тут посторонний скорее я, а этот-то деятель, похоже, чувствует себя здесь вполне свободно.
Честно высказываю свои соображения подполковнику.
– Всё так, – выслушав меня, кивает он. – Инструкция, как ты сам недавно говорил! Что тут поделаешь…
– Не хотелось бы сидеть болванчиком полгода. Я понимаю нашу контрразведку, они теперь будут выяснять, кто именно попытался меня завербовать. Моссад или КСИР? Это их работа, так что претензий нет. Но вы, сэр, вы же можете им объяснить!
– Что именно я могу? Раскрыть перед посторонними секрет государственной важности? Никакая контрразведка, пусть даже трижды военная, не имеет подобной степени допуска…
Он встаёт с места и прохаживается по комнате.
– Ты мне симпатичен, не скрою. Я давно уже наблюдаю за вашим подразделением. Ты там на своём месте. Был…
– Теперь туда назначат кого-нибудь другого. Хотя я порекомендовал бы Хатча…
– Он не офицер!
– Увы… – Я могу только руками развести.
– Благодаря этой стычке теперь и Норман оказался на виду – и с этим тоже что-то надобно делать.