— Ты вот что, Матрена Дивеевна, оставь это… Налетишь на штраф. Из зарплаты зятя удержим. Слышишь?
— Не глухая, слышу. У меня к тебе еще дело есть, Фенюха, затем и пришла на ферму, тебя искала.
— Какое же дело? Говори.
— Оно у меня, дочка, такое, что при всех-то и не скажешь. Ты, может, разрешишь старухе домой к тебе заглянуть ужо?..
— Приходи, ради бога.
— Спасибо, милая. Ужо наведаюсь. А нащет этого… — она оглянулась на телок, — вы зря на меня, зря обижаете… Для твоей же, Фенюха, бригады компл… компле… фу, нечистая сила… Как ты там ее назвала, не выговорю?
— Комплексная.
— Ну, ну. Для твоей же бригады, говорю, старалась… боялась, что телки останутся яловыми… — И, кинув последний раз на девушку-зоотехника гневный взгляд, покинула ферму. Даже со спины было видно, что старуха покидает поле боя в гордом убеждении своей несокрушимой правоты.
«Скорее бы уж занятия в школе начались, — думала она по дороге домой, — укрылась бы там и глазыньки бы не показывала этим вот самым…»
Вечером, как и обещалась, Штопалиха пришла к Угрюмовой. Феня была не одна в доме, а с Марией Соловьевой. Они только что помылись в бане и теперь пили чай. Мария, сообразив, что предстоит какой-то серьезный разговор, сочла за благо оставить подругу одну, с глазу на глаз с вошедшей. Бочком, бочком она выскользнула из избы мимо чаявшей как раз этого Штопалихи.
— Ну, что скажешь, Матрена Дивеевна? — спросила Феня сухо, подрагивая по обыкновению ноздрями.
— Горе у нас, Федосья. Можно даже сказать, беда, и немалая, — начала Штопалиха, перемежая слова глубокими и тяжкими вздохами. На лице ее — всамделишная скорбь и одновременно покорность судьбе.
— Да ты присаживайся, — сказала Феня, пододвигая гостье стул. — Что же случилось?
— Достукалась моя-то…
— О ком ты?
— Надёнка-то моя, говорю, доигралась…
— Что с ней? — спросила Феня вяло, почти безразлично.
— Да что, Фенюшка, накупила несколько пачек лотерейных билетов, хотела автомобиль выиграть, а они все, как есть, нули. Матрас толечко какой-то надувной выпал на один номер…
— Ну и что?
— Как — что? Деньги-то колхозные, из кассы взятые. А когда теперя она их вернет, коли у нас ни копейки?! Нагрянет ревизия, а потом следствия разные, упрячут мою дуреху за колючу проволоку, как воровку. Где нам взять такие деньги? Нешто корову сгоним со двора, продадим?.. Ты, Фенюшка, наш бригадир, поговори с Виктором Лазаревичем, он тебя послушает, пущай придумает што, вызволит бабенку из беды…
Феня задумалась. Потом спросила:
— Сколько денег-то?
— Ой, дочка, страшно аж сказать. Четыреста рубликов!