Мимо проходил трактор. Феня взмахом руки остановила его.
— Ну дай же прокатиться, теть Фень! — сказал Минька почти умоляюще. — Хоть один разик!
— На тракторах землю пашут, а не катаются. Плавай уж там на морских волнах, а потом катись в город, коль ты такой расчетливый!
Из кабины трактора чуть заметно в запыленном оконце проглядывало девчоночье лицо. Феня быстро, совсем по-молодому, взобралась на машину.
Минька и Гринька, понурившись, глядели вслед удаляющемуся трактору.
— Я ж ей честно… Чего ж она… так? — бормотал в замешательстве Минька.
— «Честно!» — теперь уже передразнил его до этого покорный ему во всем Гринька. — Ты, может, самую большую обиду ей нанес. Эх ты, моряк! Пойдем лучше поскорее отсюда. Нечего честным труженицам глаза мозолить…
— Я, может, на флоте хочу остаться. В военно-морскую академию… У ней ведь тоже сын в армии остался… — искал себе оправдания Минька.
— Так бы и сказал Федосье Леонтьевне, а то развел тут свою гнилую теорию…
Феня действительно была сильно огорчена этой Минькиной теорией и, возвратившись с полей, шла на ферму не в лучшем расположении духа. А тут ее ждала новая неприятность.
Возле фермы, у большого загона, где табунились молодые коровы, стоял невероятный бабий гвалт.
— В чем дело? Чего не поделили? — спросила бригадирша.
Девушка-зоотехник, чуть не плача, указывая на Штопалиху, возмущенно сообщила:
— Она, эта вреднющая старуха, кампанию по искусственному осеменению срывает. Телки-то уж все стельные!
— Как… как стельные?.. Я ж сказала, чтоб до весны… — Феня в растерянности умолкла.
— Я, Федосья Леонтьевна, ничего не знала! — продолжала свою печальную повесть девушка. — В начале августа пробралась эта… эта старая на ферму и впустила к телкам трех аж быков… Теперь вот только сама призналась. Вот при них, — девушка указала на толпившихся у изгороди и улыбающихся доярок.
Штопалиха, молча, с достоинством выслушав, с не меньшим гневом сказала, обращаясь к зоотехничке:
— Ну, ну, ишь разошлась, разбулькалась, как кипяток! А еще ученая! Тут тебе не базар. Вот ежли б к тебе подлезть под твою мимо-юбку с той железякой холодной, пондравилось бы?.. Не-эт! Тебя-то вот, голубушка, сперва обними, да поцелуй, да приласкай разными там словами, тоды, можа, кого и подпустишь… А телка, разве она не живое существо?.. Да и то сказать, Фенюха, — теперь Штопалиха повернулась к Угрюмовой, — то сказать… не верю я, грешница, в казенное-то осеменение. Как бы ошибки не получилось. С быками оно верней…
Доярки, поджимая животы и охая, смеялись. Смеялась вместе с ними и Феня. Затем, с трудом удержав в себе рвущийся наружу смех, посоветовала старухе: