Лисил бросился вперед, подпрыгнул и поставил одну ногу на болтающееся древко копья второго. К тому времени, как она снова обратила на него свои черные глаза, он уже был у ее лица. Он услышал, как приближается третий, но не осмелился отвести взгляд. И он изо всех сил вонзил свой Стилет в ближайший глаз второго локата, используя каждую унцию силы, чтобы вонзить лезвие в его голову.
Что-то ударило его в бок.
У него перехватило дыхание.
От боли перед глазами у него все побелело, И он оцепенел от шока.
Он не мог дышать, когда мир стал черным.
Головокружение и боль взяли верх.
Он почувствовал, что врезался во что-то боком. Свободной рукой он цеплялся за любую твердую поверхность, по которой ударился, хотя, казалось, ему потребовалось слишком много времени, чтобы остановиться. Когда он все-таки остановился, то с трудом глотнул воздуха, и зрение медленно вернулось к нему.
Все вокруг было темным, за исключением мерцающего красного света на камне. Что-то огромное встало между ним и этим светом. Очерченный силуэтами во вспышках и вспышках, он зашипел на него.
Он услышал — почувствовал сквозь камень под собой-приближающиеся тяжелые шаги.
Но Лисил мог думать только об этом … Где же моя Магьер?
* * *
Боль, голод, ярость-больше ничего не было.
Магьер почти не слышала криков.
Внезапно перед ней появилось еще одно белое лицо.
Он почти светился в ее полностью расширенном зрении, и эти глаза-радужки-без цвета заставляли голод гореть, пока его боль не заставила ее снова двигаться. Она ударила, сама не зная чем и как.
Когда его челюсти расширились, обнажив дикие зубы и клыки, тяжелое лезвие вонзилось ему в лицо.
Его череп раскололся на полпути.
Почерневшие жидкости хлынули и забрызгали сталь.
Он опустился вниз, ускользая из поля ее зрения, но их всегда было больше.
Некоторые из них не были бледными, и она набросилась на появившуюся щетинистую голову с лицом, похожим на вышележащие кости животного, едва ли похожего на человека. Затвердевшие ногти впились ему в челюсть, заскрежетали по кости внизу, и ей показалось, что она слышит крики.
Это ничего не значило, как и ее собственная боль, потому что голод пожирал любую агонию и питался ею.
Белый свет заполнил темное небо, а вокруг все громче раздавались крики.
Этот звук разрывал ей уши и вонзался в череп. Свет причинял боль ее глазам и коже. Даже голод не мог его проглотить. Его место занял страх.
Магьер о чем-то задумалась … что-то… она совсем забыла.
Чем дольше этот свет причинял ей боль, тем больше боли он пытался заставить ее вспомнить.
Затем он исчез, оставив на мгновение лишь темноту. Вокруг нее все еще раздавались крики, рычание, звуки, которые никогда не могли быть человеческими. По сравнению с тем, что она слышала всего несколько минут назад, все это казалось тихим, как шепот.