Гребер протиснулся в расчищенную дверь и попал в полузасыпанное помещение, в котором узнал давнюю домовую прачечную. Дальше тянулся низкий темный коридор. Он зажег спичку, посветил.
– Что вы здесь делаете? – неожиданно крикнул кто-то за спиной. – Сейчас же уходите!
Он обернулся. В темноте не сумел никого разглядеть и пошел обратно. Снаружи стоял мужчина на костылях. В гражданском костюме и в шинели.
– Что вам здесь нужно? – рявкнул он.
– Я здесь живу. А вы?
– Это я здесь живу, а больше никто, понятно? Вы уж точно нет! Чего вы тут вынюхиваете? Воруете?
– Не кипятись, приятель, – сказал Гребер, глядя на костыли и на шинель. – Здесь жили мои родители, и я тоже, пока не загремел в армию. Доволен?
– Так всякий может сказать.
Гребер взял его за костыли, осторожно подвинул и вышел из коридора.
Во дворе он увидел женщину с ребенком. За нею шагал второй мужчина, с киркой. Женщина вышла из подобия сарая, сооруженного за домом, мужчина – с другой стороны. Они обступили Гребера.
– Что стряслось, Отто? – спросил мужчина с киркой у инвалида.
– Да вот, застукал его тут. Вынюхивал чего-то. Говорит, родители его тут жили.
Мужчина с киркой недружелюбно засмеялся:
– А дальше что?
– Ничего, – сказал Гребер. – Так оно и есть.
– Ничего другого тебе в голову не приходит, да? – Мужчина взвесил кирку на ладони, поднял ее. – Вали отсюда! Считаю до трех. Не то заработаешь по черепушке. Раз…
Гребер сбоку ринулся на него и нанес удар. Мужчина упал, Гребер вырвал у него из рук кирку.
– Так-то лучше, – сказал он. – А теперь зовите полицию, если хотите! Только ведь не хотите, а?
Тот, что явился с киркой, медленно встал. Из носа капала кровь.
– Лучше не пытайся, – сказал Гребер. – Меня в армии научили ближнему бою. А теперь скажите-ка мне, что вы здесь делаете.
Женщина выступила вперед.
– Живем мы здесь. Это разве преступление?
– Нет. А я пришел сюда, потому что здесь жили мои родители. Может, это преступление?
– Правда, что ли? – спросил инвалид.
– А ты как думаешь? Что здесь воровать-то?
– Для того, кто ничего не имеет, достаточно, – сказала женщина.
– Не для меня. Я в отпуску и скоро опять поеду на фронт. Вы видели записку возле двери? Ту, где написано, что человек ищет родителей? Так это я.
– Ты? – переспросил инвалид.
– Да, я.
– Это другое дело. Понимаешь, дружище, доверять-то особо никому нельзя. Нас разбомбило, вот мы и устроились тут. Где-то ведь надо устраиваться.
– Вы все это сами расчистили?
– Отчасти. Нам помогли.
– Кто?
– Знакомые, у которых есть инструмент.
– Нашли погибших?
– Нет.
– Точно нет?
– Точно. Мы никого не нашли. Может, раньше были какие, но мы никого не нашли.