– Ты еще думаешь, что в отпуске, – поправил его писарь. – Сколько дашь, если я покажу тебе приказ, поступивший сегодня?
– Смотря о чем речь. – Гребер достал из кармана пачку сигарет, положил на стол. Он чувствовал, как под ложечкой все свело.
– Дело пахнет керосином, – повторил писарь. – Тяжелые потери. Срочно требуется пополнение. Отпускники, у которых нет уважительных причин остаться, должны немедленно выехать в часть. Понял?
– Да. А каковы уважительные причины?
– Смерть близких, улаживание первоочередных семейных дел, тяжелая болезнь… – Писарь взял сигареты. – Короче, исчезни! Сделайся невидимкой. Если тебя не найдут, то и на фронт не отправят. Берегись казармы, как чумы. Скройся где-нибудь до конца отпуска. Тогда и доложи об убытии. Что тебе сделают? Накажут за то, что не сообщил новый адрес? Так ты все равно на фронт отправишься, баста.
– Я женюсь. Это уважительная причина?
– Женишься?
– Да. Потому и пришел. Хочу знать, нужны ли еще какие бумаги, кроме солдатской книжки.
– Женитьба! А что, пожалуй, это причина. Пожалуй. – Писарь закурил сигарету. – Очень может быть. Но зачем тебе это? Дополнительных документов от тебя, фронтовой крысы, не требуется. А в случае чего приходи ко мне, я все втихаря устрою, комар носа не подточит. У тебя есть порядочные шмотки? В этой рванине жениться никак нельзя.
– А тут выменять можно?
– Ступай к каптенармусу, – сказал писарь. – Объясни ему, что женишься. Скажи, что я тебя послал. Сигареты у тебя еще найдутся?
– Нет. Но, пожалуй, смогу достать.
– Не мне. Ротному фельдфебелю.
– Я посмотрю. А ты не знаешь, женщине нужны какие-то особые бумаги?
– Понятия не имею. По-моему, нет. Все ведь надо провернуть быстро. – Писарь взглянул на часы. – Ступай на склад. Фельдфебель сейчас там.
Гребер прошел во флигель, где располагался вещевой склад. На чердаке. У толстяка фельдфебеля глаза были разного цвета. Один неестественно синий, почти лиловый, как фиалка, второй светло-карий.
– Чего уставились! – рявкнул он. – Стеклянного глаза не видали?
– Видал. Но чтобы разные, не видал.
– Он не мой, болван! – Фельдфебель щелкнул по блестящему синему глазу. – У приятеля позаимствовал. Мой вчера на пол упал. Он был карий. Хрупкие они, эти штуковины. Их бы лучше из целлулоида делать.
– Тогда бы они были огнеопасны.
Фельдфебель поднял взгляд, посмотрел на греберовские награды и ухмыльнулся:
– Верно. Только формы для вас у меня все равно нету. Увы. Все, что есть, еще хуже вашей.
Он сверлил Гребера синим глазом. Карий был тусклее. Гребер положил на стол пачку биндинговских сигарет. Фельдфебель скользнул по ней взглядом карего глаза, куда-то сходил и принес френч.