Начало пути (Булычев, Бессаренко) - страница 92

Хорошо господин Мечник промямлил тот- явно чувствуя как по его спине бежит ручеёк пота.

Из оврага все выбирались ближе к рассвету. Звёзды только – только начали меркнуть на небосводе, как к саням и кострам с дозорными поползли по глубоким сугробам несколько лесовиков с ножами. Вот один сторож пропал из вида, затем второй… Вдруг над поляной раздался резкий вскрик перешедший за тем в булькающий хрип. И тут же начали заполошно вскакивать обозные, разбуженные своим уже умирающим товарищем.

–Тревога! Ратуйте православные! И со всех сторон разнёсся рёв десяток глоток, устремившихся добить недорезанных спящих с торгового каравана. Вот свистнули первые стрелы и сулицы, впиваясь в пока ещё живые тела. Вокруг раздались крики и звон оружия. Несколько уцелевших охранников и сами купцы старались подороже продать свои жизни, унеся с собой хотя бы несколько нападавших. Но силы явно были неравны. Да и застали «торговых» врасплох. Поэтому шум битвы начал потихоньку стихать и в центре круга из саней скоро остался стоять только один купец Гудыня. По его лицу с рыжих и казавшихся огненными, в свете костра волос, стекал тонкий ручеёк крови. Левое бедро краснело свежим рассечением, в руке у него был хороший булатный меч, а рядом у ног умирал с торчащим копьём в груди купец Алексий. И в этот круг, образованный из копий и топоров напавших, входил с мечами в обеих руках сам Чудин Мечник. Вот он скинул, не доходя десяти локтей свой длинный белый тулуп из меха полярного волка, и остановился напротив купца.

–Кто ты, что умрёшь сейчас от моей стали?

Гудыня посмотрел на него и ничего не сказал, только поудобнее перехватил оружие и проверил, устойчива ли стойка.

–Не хочешь говорить со мной купчина. Видно от страха совсем речь потерял? И громко захохотал видно «работая» на публику. А ты хоть знаешь, кто я буду?!– и Чудин горделиво расправил плечи, играя голым торсом, который был весь в татуировках из оскаленных звериных морд, линий и прочих языческих символов да оберегов.

–А что с тобой говорить то образина грешная – усмехнулся вдруг Гудыня. И как звать тебя я знаю, душегуб окаянный. Трус же ты сам будешь. Ибо стоишь среди своих подельников, таких же нехристей как и сам ты, передо мной раненым. Да нападаешь ты по подлому в ночи против тех, кто зла тебе и людям твоим не делает. Коли смелый такой, так вон, пойди ратью на дружину княжью. Вот там и потешь гордыню свою!

Всё это говорил купец совершенно спокойно, смерившись с тем что умирать всё равно придётся, так лучше сделать это с честью и с достоинством мужчины, перед злодеями лютыми и недостойными.