В помятом маленьком самоваре шкворчит кипяток, а в кружках заваривается чай – невиданный деликатес на позициях, пожертвованные купцами Севастополя запасы истратили еще в прошлом год, далее в ход пошла сушеная морковь, зверобой и прочие суррогаты местного происхождения. Для солдата на войне чай из самовара – редкая роскошь, но сегодня наш герой оказался в другой компании. Жизнь в окопах многое упрощает, обер-офицеры месяцами не покидавшие своих землянок нередко звали Сашку-телеграфиста на чаек, чтоб поговорить, что в мире делается, скучно им бедным – хоть такое развлечение. А может принимали его за разжалованного собрата или наказанного государем императором студента, как известно на Руси от тюрьмы и сумы не зарекаются, сам можешь завтра очутиться в солдатской шкуре… Случаи известны, донос ли добрые люди напишут, или просто начальству не угодишь – чем дальше воюем тем больше строгостей, все виноватых ищут.
– Что там слышно в Петербурге, скоро ли эта война кончится? – самый актуальный вопрос, на втором году энтузиазм уже давно угас, накопилась усталость, – Ваши поди знают, неужели из депеш ничего неизвестно?
– Ничего не могу сказать ваше благородие, если и ведутся какие переговоры то видать тайно…
– Хоть бы пруссаки или австрийцы сволочи такие подсобили, мы же освободили их Бонапартия. Где позвольте благодарность?
– Они помогут, как бы не напали, сказано же: "падающего толкни", нет у России союзников.
– Братец, что за шум снаружи, не иначе мои архаровцы твоих обижают? Сейчас я их шугану, совсем распустились.
– Не надо Павел Евгеньич, я сам разберусь… это наше дело солдатское.
Сашка не торопливо вывалился из теплой обжитой землянки в промозглую темноту ночи, зрение не сразу адаптировалось к резкому переходу, но снова выручила память, что-то неуловимо изменилось…
– Мать… Французы! – он успел резко крутанутся, уходя от удара влево. Штык-ятаган только рассек рубашку и слегка проехался по ребрам, напоследок ударив в толстый щит амбразуры, только щепки брызнули, мимо! Сбив с ног промахнувшегося зуава, Сашка кинулся прочь, позиция внезапно захвачена противником, а его револьвер вместе с шинелью остался в землянке гостеприимного Павла Евгеньича. Путь туда теперь отрезан здоровыми молодчиками в турецких фесках, их тут несколько десятков, наших не видно совсем. Змеей извивается узкий ход сообщения, хлюпает под ногами грязь и тяжело дышат в затылок преследователи, умеют бегать – не оторвешься. Вот уже настигают, почти догнали сейчас… выпад-укол ружьем и кажется, что лезвие уже входит в спину беглеца. Но чудо, резкий поворот и смертоносная сталь втыкается по самый эфес в земляную стенку усиленную плетнем, сзади слышны проклятия на незнакомом языке, а значит Сашка выигрывает в этом марафоне жизни драгоценные секунды и метры. Принять бой нельзя, из оружия у него с собой только кастет, против штыков с ним не выйдешь. Когда же наконец эта проклятая траншея закончится, как бы поверху зуавы не опередили – может уже караулят у выхода? На бастионе между тем снова что-то произошло, беспорядочно захлопали ружейные выстрелы, послышался мат и мощное "Ура!". Французы сразу утратили интерес к погоне за нашим героем, и рванули обратно. Теперь уже Александр их догонял, фески у них красивые, шелковые хоть на стенку не вешай заместо картины, но от удара кастетом оказывается защищают плохо. Ирония судьбы, шапочка-феска первоначально была предназначена в качестве подшлемника, но доспехи и шлемы ушли в прошлое навсегда. Двоих он уложил прямо в траншее, оглушив кастетом в голову, третий ушел но совсем недалеко, его на штыки приняли наши солдаты, вновь отбившие позицию. К удивлению Сашки жив-здоров остался и его недавний собеседник в землянке, услышав крик, тотчас подпер дверь изнутри колом и метнулся сразу к телефону, чтоб вызвать подмогу. Зуавы не успели до него добраться, дубовая дверь выдержала удары прикладов до подхода наших, хорошее дерево попалось из портовых запасов не иначе. Подчиненным Александра повезло меньше, среди убитых их не нашли, скорее всего уведены врагами в плен. К счастью маленький отряд противника, так удачно захвативший наш бастион вследствие беспечности часовых, не сумел закрепится и после короткого боя был выбит подошедшей ротой из резерва.