— Это если нечто неприятное можно будет предотвратить, — буркнул Антипатр, — да и в таком случае, зачеркнув одну строку в книге, не обесценим ли мы все последующие?
— Я знаю, когда и как умрёт Филипп, — сказал Каэтани.
Демарат и Антипатр разом посмотрели на него.
— Я знаю, когда и как умрёт Александр. Я готов открыть это им, но только лично и наедине. Могу указать, к чему через сто лет приведут некоторые поступки, совершаемые сейчас. Кое-что не откажусь рассказать и вам, дабы мне поверили и могли проверить.
Он облизал обветренные губы и добавил:
— Даже одна зачёркнутая строка может изменить мир до неузнаваемости.
— А что в таком случае произойдёт с тобой? — спросил Демарат, — вдруг окажется, что, вытащив один кирпич, ты разрушишь всю стену, на которой стоит твой собственный мир?
— Я не знаю, — честно ответил Каэтани, — но готов рискнуть.
Афины
На Пникс, каменистый холм неподалёку от Акрополя, одноногий Мелентий приходил всегда заранее. Боялся не попасть ко времени начала собрания, из-за чего мог остаться без платы, полагавшейся за исполнение гражданского долга. На собрание не пускали опоздавших граждан, юношей, а также тех, кто подвергся атимии[65].
Особенно Мелентий радовался избранию в гелиэю, суд присяжных, в который по жребию входили шесть тысяч мужей. Для многих из них судебная служба была едва ли не единственным источником дохода. Два обола, как гребцу триеры. Все хлеб, когда дела идут совсем скверно.
В тот день керуксы[66] созвали внеочередное собрание для обсуждения иностранных дел и Мелентий, прослышав о том поздновато, едва не опоздал. Галопом прискакал, стуча деревянной ногой по мостовой и опираясь на костыль. Успел в последний момент. Теперь, во весь голос собачился с согражданами, бесцеремонно расталкивал их костылем, пробираясь ближе к помосту ораторов, ибо с годами стал туговат на ухо.
— Чего встал столбом, дубина? А ну посторонись, дай дорогу увечному, пролившему кровь за Отечество! Эй, а ты чего локти растопырил, село-лопата?
— Чего орёшь, Мелентий? — окликнули знакомые, — когда это ты сражался за Отечество?
— Да я с персами… — закипел тот, оглядываясь по сторонам в поисках насмешника, — да я вместе с Хабрием…
— Ага, ври больше! Ты персов, поди, и не видел. Все знают, от хиосцев огрёб, как и Хабрий твой!
Одноногий задохнулся от бешенства и потряс костылём, словно Зевсовым перуном.
— Чья это брехливая пасть загавкала? Это ты, Ферекл, презренный сикофант, собака народа[67]! Сейчас я тебя отделаю так, что до суда не доживёшь!
— Заткните уже старого пердуна! — взмолился чей-то голос, — не слышно ничего!