Чем они слушают? Иной раз диву даёшься, как переиначиваются слова и путаются мысли.
Мелентий окинул мясника взглядом, полным презрения.
— Прикусил бы ты язык, парень. Всем бы быть такими "трусами", как Фокион.
Тот в ответ лишь фыркнул.
— Где ваша доблесть, афиняне?
— Да вот она стоит! — надсаживаясь, визгливо выкрикнул какой-то древний дед, указывая на Фокиона, — не он ли вам её вернул при Наксосе, когда вы были унижены спартанцами?
— Не он! — возмутился Мелентий. — Это слава Хабрия! Хабрию мы обязаны! А Фокион всегда сдерживал его!
— Иди ты со своим Хабрием, Мелентий!
Однако Мелентий не заткнулся и продолжил возмущаться. Только что заступался за Фокиона, но как прошлись по его любимой мозоли, так, очертя голову, кинулся в бой за своего кумира.
Между тем возбуждение экклесии всё возрастало и отдельные голоса сторонников мира с Филиппом уже не могли сдержать разогнавшуюся лавину. Тогда Эсхин переменил тактику и стал призывать к отчёту Хареса. Дескать Харес вышел в море уже давно, но до сих пор не совершил ничего достойного тех сил, которые ему предоставили. Именно он виновен в том, что македоняне столь легко завладели хлебным флотом. Он лишь скитается по морю и вымогает деньги у союзников, отвращая их от афинян.
Афиняне снова в его словах услышали что-то совсем иное, что-то своё, и принялись громко сетовать, что, мол, союзники-то дрянь. Это именно они трусы и бабы. Воюют плохо, Харесу не помогают, видать тайно мечтают лечь под Филиппа. Нечего вообще им помогать. Хареса надо отозвать. Чего нам сдались эти Византий с Перинфом?
Потом вспомнили про хлеб. Начинай сказку сначала.
Наконец, вперёд выступил Фокион и произнёс речь. Он говорил, что сердится следует не на союзников, а на негодных стратегов, что внушают им недоверие и страх. Речь вышла, как всегда, ёмкой и краткой, за что пожилой стратег и заслужил славу более искусного оратора, нежели Демосфен.
Народ устыдился, но вышло так, что победу одержал в этой схватке всё же Демосфен.
— Голосование! — возвестил Гиперид.
И экклесия почти единогласно проголосовала за войну.
Призвав возбуждённо ревущую толпу к тишине, что было совсем не просто, слово взял Ликург:
— Граждане афинские! Кого из стратегов этого года надлежит поставить навархом, дабы он возглавил совместные с Харесом действия в Пропонтиде против Филиппа? Кому доверяют византийцы?
С этим словами он посмотрел на Фокиона. Тот не переменился в лице.
— Фокион! — выкрикнули из толпы.
— Фокиона Честного навархом!
Демосфен усмехнулся в бороду.
Фокион воспринял государственное поручение, как должное. Спокойно объявил воинский набор. Обсудили кандидатуру младшего стратега и выбрали в помощники наварху Кефисофонта, после чего Собрание завершилось.