— Присаживайтесь, Гассан-эфенди, — предложил Улуч Али по-турецки.
С этим человеком он никогда не говорил на арабском, хотя тот его знал.
Рыжебородый сел на предложенный стул. Писарь вопросительно взглянул на пашу. Тот глазами указал на дверь. Писарь встал, согнулся в поклоне и, пятясь, вышел вон.
— Что вы намерены делать дальше, мой господин? — спросил рыжебородый.
— Возьмите письмо со стола, — предложил Улуч Али, — прочтите.
Барбаросса пробежал глазами строчки. Лицо его при этом не выражало никаких эмоций. Он поднял взгляд.
— Когда мы придём в Инебахти, вы поскачете в Эдирне, — распорядился Улуч Али, — Его величество сейчас там. Доставите ему это донесение.
— Разве я плохо служил вам, мой господин? — спросил Барбаросса, — вы хотите, чтобы мне сняли голову?
На лице его не дрогнул ни один мускул.
— Вы считаете, что слова недостаточно удачно подобраны, дабы умерить гнев Его величества? — спросил Улуч Али.
Барбаросса медленно покачал головой.
— Нет, мой господин. Едва ли я мог бы написать лучше в сложившемся положении.
— Чего вы боитесь в таком случае?
— Вам, мой господин, вряд ли что-то грозит. Флот можно выстроить новый, а вот опытных флотоводцев у Его величества не так уж много. Вы лишний раз доказали, что едва ли кто-то сравнится с вами. Но вот ко мне Мехмед-паша вряд ли будет благосклонен.
— Кому вы служите, Гассан-эфенди? — спросил Улуч Али.
Он повернулся на бок и приподнялся на локте.
— Мне или Мехмед-паше?
— Я служу Империи, мой господин, — ответил Барбаросса на итальянском.
— Интересно, чьей? Может быть Габсбургам? — также по-итальянски поинтересовался Улуч Али. — Вы убедили Муэдзинзаде, что христиане рассорились и Веньер непременно покинет Лигу, но я собственными глазами видел венецианские знамёна и в центре, и на северном крыле.
— Это был Барбариго, — ответил рыжебородый.
— Даже если так, чем это облегчило нам задачу? Галеры-то остались.
— Увы, я не всесилен, — спокойно ответил Барбаросса, — мне не удалось выполнить задание. Что же до вашего вопроса… Вы — бей над беями, но приказ самого великого визиря всё же перевешивает ваш.
— И даже приказ султана? Его величество совершенно точно дал понять, что желает победы в честном бою, без козней и интриг.
Барбаросса опустил взгляд, пряча улыбку. Он знал, что сей вопрос не требует ответа.
Селим Пьяница очень хотел сравниться победами со своим великим отцом, но Всевышний не наделил его ни талантом полководца, ни умением выбирать нужных людей. Очень многих удивило решение султана назначить капудан-пашой Муэдзинзаде. Одни придворные полагали, что выбор будет сделан в пользу Пияле-паши, второго визиря, победителя при Джербе, покорителя Хиоса, сына хорватского сапожника. Другие считали, что командующим будет завоеватель Кипра, Лала Мустафа-паша, который ко всему прочему родился в той же боснийской деревне, что и великий визирь.