Термин «американская мечта», вынесенный Мейлером в название, не раз проинтерпретирован в нашей критике. «Американская мечта» – успех, победа индивидуума и индивидуалиста над потенциально или откровенно враждебными окружением и обстоятельствами. В романе (хотя это и снижено по закону трагической иронии) это еще и победа протестанта над католиками, над католицизмом. Английское слово «дрим» имеет два значения – «мечта» и «сновидение». И хотя выражение «американская мечта» – устойчивый оборот, Норман Мейлер, полагаю, обыгрывает и второе значение слова. Атмосфера сновидения – то тягостного, кошмарного, то сексуально наэлектризованного – обволакивает персонажей романа, логика сна (то есть отсутствие логики) проглядывает порой в их поступках и мыслях. Неминуемая, казалось бы, опасность, смертельная угроза – и чудесное избавление от нее: этот чисто сновидческий мотив возникает в романе не раз, превращая его чтение в головокружительное катание на «американских горках». Грань яви и сна – предельно зыбкая грань (мечта, греза) – равнозначна здесь грани сознания и подсознания, грани иррационального и сугубо реального.
И последнее, о чем уместно в этих предваряющих знакомство с романом строках упомянуть. «Американская мечта» написана четверть века назад, но ничуть не «заветрилась». Все проблемы, так или иначе поставленные в романе, остаются актуальными. И лишь один – неизбежно присутствующий в компендиуме шестидесятых – мотив, важный в его конструкции, вынужденно отошел сейчас на второй план. Речь идет об убийстве Джона Фицджералда Кеннеди, не только ужаснувшем Америку (и вслед за ней весь мир), но и ставшем подлинной драмой для целого поколения американских интеллектуалов. Сейчас Америка как бы пришла в себя (хотя и находится на грани экономического кризиса, идет рецессия), обрела – не в последнюю очередь благодаря победе над СССР – новую гордость, чтоб не сказать гордыню. Но тогда, в шестидесятые-семидесятые и отчасти в восьмидесятые, империей зла многие американцы, особенно из числа интеллигенции, считали не нашу, а собственную страну. Президент Кеннеди был их надеждой на очищение и преображение (отдельный вопрос – оправданной ли), и его трагическая гибель 22 ноября 1963 года знаменовала крушение этих надежд. Профессор Роджек в романе – приятель и однокашник Кеннеди – переживает это с особенной остротою. Грехопадение совершилось в Далласе, грехопадение всей Америки. Дальнейшее не имеет особого значения, так он это воспринимает. Если Бога нет, значит, все дозволено. Применительно к нашему герою это можно перефразировать так: если (даже) Кеннеди убили, то само понятие преступления в нашем преступном мире потеряло малейший смысл.