Откуда же ощущение новизны – шоковой новизны, – охватывающее каждого, кто впервые погружается в эту книгу? Может быть, все дело в том, что много накручено и лихо закручено? Есть и это. И все же ответ лежит в другой плоскости: отсылая в предыдущих строках читателя то к одному источнику, то к другому, подсказывая отгадки, сводя оригинальное если не к банальному, то хотя бы к достаточно известному, я, конечно, лукавил. Потому что читателя, знакомого и с Максом Вебером, и с Фредериком Форсайтом, и с Марио Пьюзо, и с Зигмундом Фрейдом, и с «Утром магов», и с Марселем Прустом, и с Эдичкой Лимоновым, и с блаженным Августином, представить себе трудно. То есть представить его, понятно, можно, но процент таких читателей среди тех, кто впервые сейчас ознакомится с «Американской мечтой», наверняка окажется ничтожно мал. Одни, условно говоря, элитарные читатели, едва ли коротают время над гангстерским, шпионским или откровенно бульварным романом; другие – средне-интеллигентная, так сказать, публика – Кортасара прочли, а имя, скажем, Хоркхаймера или Уильяма Джеймса впервые встретили в данной врезке. Литературные и научно-гуманитарные познания и тех и других топологически не покрывают духовного пространства предлагаемого сейчас вашему вниманию романа. Вот почему ощущение новизны и первооткрытия станет компонентом первопрочтения «Американской мечты». Такова, по крайней мере, одна причина.
Но есть и другая, родственная, но не тождественная первой. Элементы «низовой», массовой литературы и культуры вплетены здесь в ткань интеллектуального романа высокой пробы не по закону контраста, а как органическая ее часть. Герой Нормана Мейлера – высоколобый представитель духовной элиты, герой войны, телезвезда, мистик, убийца, сексуальный маньяк – представлен читателю не только и не столько раздетым, сколько просвеченным рентгеновскими лучами. Может быть, даже уместно говорить о вскрытии – груди, живота, головного мозга, – о вскрытии, произведенном на предмет поиска такой ускользающей и загадочной субстанции, как душа. Проведя несколько часов за чтением «Американской мечты», прожив вместе с ее героем Роджеком несколько дней его жизни, вы узнаете его буквально насквозь, узнаете в той же мере, в какой читатель джойсовского «Улисса» узнал Блума. И опять-таки многие ли из вас читали – и дочитали – «Улисса»? А от «Американской мечты» вам будет не оторваться.
Профессор Роджек – мистифицированный автопортрет Нормана Мейлера, бесспорно, одного из самых талантливых и, вне всякого сомнения, самого скандально популярного писателя современной Америки. Достаточно сказать, что преступление, которое совершает в романе и от которого пытается отпереться Роджек, соответствует одному из получивших общеамериканскую огласку инцидентов в супружеской жизни многажды женатого Нормана Мейлера. Инцидент этот, правда, закончился не столь трагически, но его официальная версия резко отличалась от событий, описанных в «Американской мечте». А роман этот был написан и опубликован по горячим следам тогдашнего скандала.