Роман «Наемный убийца» (1936) публикуется в настоящем томе сразу же вслед за «Стамбульским экспрессом» – в некоторое нарушение хронологии – чтобы подчеркнуть внутреннее родство обоих не столько политических, сколько этических (но еще не религиозных!) детективов Грина – «железнодорожного» и с железной дорогой напрямую связанного. В этих романах (как и в раннем творчестве в целом, но здесь это, пожалуй, проступает с наибольшей наглядностью) молодой писатель словно бы тасует одну и ту же колоду карт: несостоявшийся министр-социалист из маленькой европейской страны превращается в состоявшегося (и убитого); заурядная актриса ищет ангажемента не в далеком Стамбуле, а в провинциальном (по нашим меркам захолустном) Норвиче; убийца садится в поезд и покидает его с чужой возлюбленной, а потом – не без ее содействия – пытается раствориться в тумане; спонсор «ужинает и танцует» кордебалет – и все это (и многое другое) происходит в пришедшей в хаотичное движение и полной панических предвоенных настроений Европе; на сей раз, правда, главным образом – в старушке Англии, в которой истинные джентльмены не без колебаний и не без труда берут верх над джентльменами напускными (или, если угодно, подставными), а высшая справедливость избирает своим орудием профессионального убийцу с заячьей губой и неунывающую малышку, все толкующую наобум (по слову Мандельштама) и тем не менее в конце концов распутывающую сложнейший клубок международной детективной интриги.
Министра-социалиста в романе «заказывают» английские заводчики и банкиры, чтобы, спровоцировав мировую войну (не больше и не меньше!), круто «подняться» на оборонном заказе и на биржевых спекуляциях. По популярному и у нас принципу: кому война, а кому мать родна. И они же распоряжаются ликвидировать «исполнителя» – того самого человека с заячьей губой. Однако фраеров губит жадность – и маховик возмездия начинает не без скрипа раскручиваться в противоположную сторону.
В отличие от отвратительного во всех отношениях убийцы из «Стамбульского экспресса» наемный убийца из одноименного романа вызывает определенное сострадание. У него есть свой кодекс чести (пусть и более чем сомнительный), у него – доживи он до суда – нашлись бы «смягчающие вину обстоятельства», наконец, он несет свое уродство (не столь уж и существенное, на взгляд героини романа) как печать пожизненного проклятия. Во всяком случае, Заячья Губа далеко не самый омерзительный из персонажей романа.
Главное творческое ноу-хау «Наемного убийцы» – образ артистки, влюбленной в полицейского; пожениться им до поры до времени просто не на что. Неунывающей назвал я ее парой абзацев раньше, но неунывающей была и ее предшественница из «Стамбульского экспресса», а здесь, наверное, уместней употребить слово «несгибаемая». Да, налицо именно несгибаемость, замешенная на языческом по своей природе жизнелюбии и парадоксально сочетающаяся со здравым смыслом… Если с ее полицейским у нее ничего не выйдет, то пару лет спустя, несколько погрузнев, она проявит все те же завидные качества в романе «Брайтонский леденец», куда вместе с ней перейдет (правда, напротив, помолодев на несколько лет и проникнувшись религиозными настроениями) Заячья Губа.