Вот такая вот смесь машинного перевода, стилистической какофонии и прямой безграмотности правит бал на сотнях страниц этого якобы интеллектуального текста.
«Завидев такого, как я, чистого господина, в выколоченном цилиндре, они, неровен час, норовили отважиться на прикасания и даже подсунуть свою под мою руку; их близость пахла бы отвратительным грошовым парфюмом, сливающимся с запахом их пота, и это было бы такое невыносимое амбре (не хотел бы я потом снова увидеть ту или иную во сне!), что при приближении подобной пропащей я лупил палкой по воздуху, выгораживал около себя пространство защищенное и недоступное. И они понимали с ходу. Их сестра привыкла, чтобы ею командовали, и палку уважает».
Ситуация не банальная, хотя и вполне понятная. Переводчица Елена Костюкович (долгие годы живущая в Италии и облыжно имеющая и там, и в России статус культовой) обладает эксклюзивными русскими правами на всего Эко. Хочешь печатать его прозу по-русски – изволь печатать ее в переводе Костюкович.
А переводить Костюкович не умеет совсем. Хуже того, переводить не умеет, но переводит с претензиями. Как в вышеприведенных фрагментах. Как в последнем из них – с пародийной аллюзией на Ницше. Или как в нижеприводимом, в котором Эко сознательно воспроизводит манеру, в которой написан «Кола Брюньон» Ромена Роллана, а переводчица в меру своего (не)умения пытается соответствовать.
«Но зато пастернаки у них превосходные. Лично я предпочитаю. – И с улыбкой промурлыкал: – Танцевала рыба с раком, а петрушка с пастернаком, сельдерея с чесноком, а индея с петухом… Сотрапезники рассмеялись и заказали по моему совету тушеный пастернак. От того и повелась наша дружеская привычка, на эту пару дней в месяц».
На каком языке это все написано и что значит? Или вот это: «Все эти улочки в те поры были истыканы сквалыжными притонами». Не знаете? Вот и я тоже…
В издательстве «Симпозиум», где раньше выходил Эко, переводы Костюкович подвергали «углубленной редактуре» – то есть просто-напросто переписывали от первого слова до последнего, – но выпускали под ее фамилией (а не под фамилией ее постоянного «редактора» Александры Глебовской), вследствие чего «культовость» преумножалась или как минимум сохранялась.
Однако петербургский «Симпозиум» уже несколько лет «лежит» – и тот же Умберто Эко уплыл в богатенький столичный Corpus. А там – то ли не осмелились редактировать (то есть переписывать) знаменитую переводчицу, то ли просто-напросто поленились заглянуть в выпускаемый текст.
Елена Костюкович выступила в книге «Пражское кладбище» и как автор предисловия: надменно, на великолепном (в самоощущении) русском, возразив и раввинам, да и чуть ли не всем римским папам сразу. Отмыв черного Эко добела. Как ей кажется. Особенно приглянулось мне вот такое рассуждение: