— Да, можно сказать и так, — ядовито прошипела она. — В дальнейшем я была бы признательна, если бы вы предоставили мне самой принимать решения.
С этими словами она нетерпеливо передернула плечами и зашагала по направлению к отелю. Видя, что Джанфранко идет следом, повернулась и зло бросила:
— И пожалуйста, прекратите опекать меня, будто я не способна ничего сделать сама!
— Простите, если невольно обидел вас, но я воспитывался на старомодный лад. В нашей семье хорошие манеры считаются нормой поведения, и мужчина обязан выказывать их — особенно по отношению к даме.
— Да уж, я заметила. Полагаю, ваша мать всю жизнь сидела дома и во всем потакала отцу…
Санди и сама понимала, что ведет себя непростительно грубо. Какого бы мнения ни придерживалась относительно мужчин, обращающихся с женщинами как с существами второго сорта, она не имела ни малейшего права критиковать семейный уклад Грассо.
Но Джанфранко, нимало не обижаясь, запрокинул голову и раскатисто рассмеялся, явно позабавленный ее тирадой. Что, впрочем, ничуть не успокоило фурию, в которую превратилась Санди.
— Простите, — наконец извинился этот непредсказуемый человек. — Не стоило мне смеяться, но, если бы вы знали мою мать, а точнее, когда вы узнаете мою мать, — поправился он с многозначительным видом, — вы поймете, почему я не сумел сдержаться. Моя мама — крупный специалист в области кардиологии. Она работала, сколько себя помню, и не бросает работы сейчас. Моим воспитанием я обязан дедушке, который жил с нами.
Сердце Санди немедленно преисполнилось раскаянием и сожалением. Ее дедушка, который жил в маленькой деревушке по соседству с родителями, тоже был человеком старой закалки и проповедовал необходимость хороших манер.
— Очень сожалею, если вам показалось, будто я пытаюсь опекать вас. Вот уж ив мыслях не держал… — Джанфранко запнулся, искоса взглянул на спутницу и негромко произнес:
— Вам когда-нибудь говорили, что у вас чрезвычайно чувственный рот, так и приглашающий к поцелую? Особенно когда вы с трудом удерживаетесь от улыбки…
Санди смерила его холодным взглядом.
— Я бы предпочла, чтобы вы не пытались заигрывать со мной, — напрямик заявила она и попыталась отвести взгляд, но, к собственному удивлению, обнаружила, что не в силах: в глазах Джанфранко, лишая ее воли, скрывалось что-то неуловимо опасное, настойчиво-гипнотическое.
— А что заставляет вас думать, будто я заигрываю с вами? — вкрадчиво осведомился он. — Только не пытайтесь уверить меня, будто не осознали того, что между нами недавно произошло… Я ведь помню, как вы реагировали, когда я целовал вас.