В 1927 году в Улан-Баторе — этот год был знаменательным для культурной жизни Монголии: в отсталой стране открылись первые типографии, началось книгопечатание — Рерихи выпустили в свет на русском языке книгу «Община». Она представляла собой записи бесед с Махатмами, с которыми Рерихи встречались во время экспедиции. Первое издание вышло крайне ограниченным тиражом, а последующие — в частности, рижские — содержали весьма значительные пропуски (купюры делались с учетом конкретной ситуации того времени). Поэтому полный текст книги зарубежным последователям Рериха был практически неизвестен. А между тем именно в изъятых местах конкретизировались и развивались мысли, тезисно и лаконично изложенные в письме, адресованном Махатмами Советскому правительству. Вот что, например, говорилось о Ленине:
«Могут спросить: «Какие признаки Учителя ценить?» Вы уже знаете о качестве действий и можете уже приметить новые подходы к действию. Надо предпочесть того Учителя, который идет новыми путями. В этом люди Северной Страны имеют отличный пример — их Учитель Ленин знал ценность новых путей. Каждое слово его проповеди, каждый поступок его нес на себе печать незабываемой новизны. Это отличие создало зовущую мощь. Не подражатель, не толкователь, но мощный каменщик новых руд. Нужно принять за основание зов новизны.
Монолитность мышления бесстрашия создала Ленину ореол слева и справа. Даже в болезни не покинуло его твердое мышление. Его сознание, как в пещеру, сосредоточилось, и вместо недовольства и жалоб он удивительно использовал последнее время. И много молчаливой эманации воли посылал он на укрепление дела. Его последние часы были хороши. Даже последний вздох он послал народу.
Почтим Ленина со всем пониманием. Явим утверждение Учителя, сохранившего постоянное горение в удаче и в неудаче. Среди чуждых ему сотрудников нес Ленин пламя неугасимого подвига. Учение не прерывалось ни усталостью, ни огорчениями. Сердце Ленина жило подвигом народа. У него не было страха, и слова «боюсь» не было в его словаре. Ярко успел он зажечь своим примером свет. Руша, создавал он сознание народа».
Без особых комментариев ясно, что эти тексты, исполненные суровой и своеобразной поэзии, заключали в себе динамит. То, что Ленин — Махатма, вытекало из самого определения понятия, содержащегося в книге: «Махатма означает великая душа, вместившая явления нового мира». Поэтому авторы книги призывают воспринимать появление Ленина «как знак чуткости Космоса».
По-разному можно относиться к возвышенной символике книги, но не надо забывать, что она появилась в то время, когда колониальные власти Индии делали все от них зависящее, чтобы замолчать имя Ленина; по существу, оно было здесь под запретом. И то, что имя Ленина пробивалось к сознанию людей — пусть с помощью легенд и мифов, с помощью понятий, близких и дорогих их сердцу, — было отрадным фактом. Это было актом высокого мужества. Ведь в книге четко и ясно высказано — эта нота звучит с начала до конца — восторженное отношение к Ленину, к нашей революции, к Советской стране. Причем высказано в трудные для нас двадцатые годы, когда мы были в окружении и изоляции, одни — наподобие острова — среди враждебного старого мира, ощетинившегося против нас. И высказано самыми высокими духовными авторитетами Востока. Об этом, быть может, следует напомнить именно сейчас, когда уходящий в прошлое мир объявил крестовый идеологический поход против «страны непонятой» (по выражению Николая Константиновича Рериха), против «страны лучшей» (по выражению Елены Ивановны Рерих).