«Этого делать не стоит», — намекнула логика, но задвинуть её далеко и надолго было легко.
Как и прижать Мей спиной к стене, впиться в губы. Мгновенно вспомнилось, как хороша эта рыжая дрянь, и продолжения захотелось нестерпимо.
— Блять, — выдохнул Кисаме. Он понимал, что творит полную хуйню, и попытался дёрнуться назад, остановиться.
Тонкие пальцы намертво вцепились в его майку.
— Как неучтиво, Кисаме-сан, — прошептала Мей, в глазах которой бесновались бидзю. — Где же ваши манеры? Оставить женщину без секса…
Следующими действиями Кисаме напомнил ей, что такого греха за ним никогда не водилось.
* * *
Туманный рассвет, серый и тягучий, застал шиноби в постели. Кисаме сидел на краю и курил «трофейные» сигареты: Сасори ещё в мире волшебников у Анко нашёл и отобрал несколько пачек, а теперь вот бросил в штабе Акацуки — мало ли, может, кому пригодятся. Мей лежала на другой половине кровати и уже пять минут была подозрительно тиха.
— Мне всегда было хорошо с тобой, Кисаме, — вдруг сказала она. — Тебе со мной, я знаю, тоже.
— Ты к чему это говоришь, женщина? — Кисаме сделал последнюю затяжку и затушил сигарету о тарелку из-под сашими, туда же бросил окурок.
Мей перевернулась на живот и, потянувшись, коснулась его локтя.
— Когда Кири вступит в Альянс, закон амнистии для членов Акацуки будет действителен и на наших землях. Ты сможешь вернуться, Кисаме. Вернуться на родину, благом которой так горел когда-то…
— Перегорел, — Кисаме выдернул руку из её хватки. — Я долго жил ради утопий, Мей. Сначала — в мечтах о светлом будущем для Кири, потом — о мире без войн этого ублюдка Обито… Но мира без войн не бывает, любой здравомыслящий тебе это скажет. А что до Кири… Знаешь, я всё чаще вот о чём думаю: наверное, мы всегда не там корень проблемы обозначали. Может, не только власть виновата, но и люди? Кровавые, ограниченные, ни хера о высоком не думающие и не хотящие. А может, дело в самой земле — она так пропитана кровью, что только кровожадные на ней теперь и рождаются?..
— Остановись, — процедила Мей, садясь на постели, прикрывая грудь простынёй. — И что, поступишь как трус, Кисаме? Сбежишь от трудностей?..
— Сбежать от трудностей, являясь членом Акацуки? — Кисаме фыркнул, явственно намекая на сомнение в её умственных способностях.
Мей хлестнула его рассерженным взглядом.
— Да, наши люди всё те же жестокие боевики в большинстве своём, — сказала она, — слишком мало времени прошло со времён Четвёртого, поколения ещё не сменились. И всё же мы медленно, но меняемся. Я веду людей к изменениям… — помолчала и вдруг выпалила с ожесточением: — Думаешь, мне легко это делать одной?