— Умник? — все же для порядка переспросил я.
— Он самый. А ты Кабан — Стальные яйца, работал в Слободке сам по себе, но под Христ и Пустынным Ужасом. Можно полюбопытствовать?
Осторожно поощряющее кивнул.
— А ты на самом деле брат Санни и племянник Христ, или это только слухи?
— Побратим, — не стал отпираться, — а для Христ… если только приемный. Кстати, хорошо, что напомнил, я ей весточку задолжал.
— Шнобель с группой завтра поедет, можешь с ними передать. Вон он, — и показал на столик, где опять гудела компания Клеща. Угадать Шнобеля сложности не составило: носастый выделялся.
— Лады, спасибо.
— Так что за дело?
— Вот, — выложил на стол короткую записку со всеми фактами, что знал о семье матери, — Нужно все, что сможешь собрать: где живут, чем живут.
— Солнцевы?.. — задумчиво протянул Умник, — А посвежее ничего нет? — все мои данные имели почти двадцатилетнюю давность.
— Чем богаты! — развел руками я.
— Пять тысяч, — огласил он цену, — Одну вперед, остальное по результату.
— Устраивает, когда ждать?
— Предварительный отчет через неделю, максимум две.
Примерно на такой срок я и рассчитывал.
— По рукам! — и отсчитал аванс.
И снова потянулись дни ожидания, отличающиеся только подкидываемыми заказами. Приносимые на мелкий ремонт или очистку от привязки простые артефакты кончились, пошел материал посложнее. Без мастерской не очень — то хотелось за них браться, но пройдохе Рульке как — то удавалось раз за разом уговаривать меня. Этот день от других не сильно отличался.
— Чего тебе? — неласково встретил сунувшегося в кабинет мужчину.
Днем в баре почти не бывало народу, и бармен часто заходил поболтать. Какое — то время я был не против, пока однажды не поймал себя, что мало — помалу этот жук почти вытянул меня на рассказ об отцовской мастерской, а оттуда уже недалеко было и до семьи. Ушлый толстяк, уловив перемену настроения, сделал вид, что все так и надо, мигом переключился на одну из своих баек, но после того случая я по — другому посмотрел на «безобидного» бывшего наемника, язык прижал и старался в разговоры не вступать, ограничиваясь скупыми отговорками. Если Рульку и задела чем — то смена стиля моего общения, то виду он не показал, по — прежнему зависая иногда у стола и развлекая анекдотами из жизни, коих знал неимоверное количество. Отказывать хозяину в этой малости было не с руки — жизнь в столице дорогая, после жарких краев пришлось еще раскошелиться на зимний гардероб, да и вообще, не слишком — то я рвался хоть в чем — то себя ограничивать. Мог, но не хотел, — хватило дней, когда считал каждый рубль. А тут один билет в оперу, которую, поддавшись желанию духовно обогатиться, решил посетить, обошелся в тысячу целковых. А к представлению еще ведь особая одежда требовалась! Без костюма в театр не пускали! В итоге один единственный вечер, который потом вычеркнул из жизни и вспоминал исключительно как страшный сон, обошелся даже не в одну, а в три тысячи! С другой стороны, урок, что опера — не моё, может быть и стоил потраченного.