Поутру, весь пропотевший, наконец — то почувствовал, что болезнь начала отступать. Дотащившись после ванной обратно до кровати, нашел заботливо собранные моим нянем исчерканные листочки. Пробежавшись глазами по вчерашним каракулям, скомкал их и отправил в полет, чтобы тут же поползти следом. Тот, который исписал цепочками — ничего нового, всё давно заучено. Но два других!
Первый: среди ничего не значащих линий угадывался проведенный, не отрываясь, каскадный усилитель. А раз не отрываясь, то с усилиями, — усмехнулся собственному косноязычию, — усилитель можно принять за один объект. Не за четыре, а за один.
Второй исчерканный лист бумаги: не так явно, как на первом, но среди почеркушек проглядывало начало семирунной цепочки отрицания на площадь. Не самой простой, две руны относились к третьему порядку, то есть отличались сложностью структуры, и если вывязывать, то только из собственных сил, никакую природную так не свернешь, но пока я ее держу…
В заявленном радиусе никто, даже «венценосец» не сможет потревожить ни одну лею.
Ни один артефакт не сработает.
Кажется, стоит купить пистолет.
Соколов Анатолий Иванович, он же мистер Дед, заявился с новым визитом в разгар выздоровления. С банкой малинового варенья. Если раньше и имелись сомнения, под кем ходит Рулька, то теперь их не осталось. Логично, кто же «диких гусей» без присмотра оставит?
Переложив на стол кипу исчерканных бумажек, старик по — хозяйски расположился на грубом трехногом табурете. Лично я на этом пыточном орудии и минуты высидеть не мог, а Дед даже вальяжную позу принять умудрился — талант или чугунная задница?
— Есть работа.
— Не интересует!
— Сорок тысяч.
Посмотрел Деду прямо в глаза и произнес по слогам:
— Не ин — те — ре — су — ет!
— Это снова протезы, снова работы твоего отца, — опять не обратил он внимания на мои возражения, — Можно сказать, его предсмертный подарок. Если бы ничего не поменялось, то Петр Исаевич сам бы настроил свое изделие на владельца, но он не дожил, другого мастера его уровня найти не удалось, а протезы так и остались пылиться на полке.
Дед сделал паузу, дав мне время на обдумывание его слов. А оно мне требовалось!
Кидаться в отказ, отрицать?.. Сейчас уже нелепо. Не очень — то приятно осознавать, что тайна личности жила ровно до первого внимательного человека, но я сам всегда подозревал, что конспиратор из меня аховый, хотя подспудно теплилась надежда, что в большом городе, где никому нет ни до кого дела, затеряюсь. Не вышло. Но вроде бы Дед не по мою душу. Точнее, по мою, но не в том смысле, которого я опасался. А если так посмотреть, то воспринимать его надо как клиента, а что в спецслужбах работает — у всех свои недостатки.